Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Я прислонился к стене корабля и потребовал:

— Индивидуальные средства защиты, оружие, комбинезон.

Корабль повиновался, и рядом с моим плечом выдвинулась ниша с черной маской, аккуратно сложенным комбинезоном из матовой темной ткани и маленьким серебристым плазменным пистолетом. Семь разрушительных выстрелов без возможности перезарядки в боевых условиях, не самое удобное оружие.

Я разделся донага и скинул всю одежду, принадлежавшую Школе в утилизатор, после чего облачился в новый комбинезон и защитную маску, затянул шнуровку на высоких, удобных ботинках и проверил по привычке пистолет. Убедившись, что все в порядке, покинул истребитель, шагнув на растрескавшееся покрытие космопорта. Тут же ко мне подбежали четверо военных — ребята крепкие, широкогрудые, облаченные в защитные жилеты и шлемы. Спец войска Нуарто, без сомнения. Миротворческий контингент. Их летающие машины приземлились чуть поодаль, на почтительном расстоянии. Уже через пару минут подоспели экипажи остальных перехватчиков в полном составе. Один из пилотов, по-видимому, старший по званию, в знак уважения снял шлем, оставшись в защитной маске, суетливо сунул его подмышку, чуть не уронив, и застыл, едва заметно переминаясь с ноги на ногу. Его глаза походили на стеклянные шары — блестящие, неподвижные и какие-то выпученные. Эти самые глаза неотрывно следили за каждым моим движением, не выражая, впрочем, никаких эмоций.

Все разом отсалютовали, и старший громко отчеканил приветствие, вытянувшись по струнке и старательно задирая подбородок:

— Ваша Светлость! Мы поступаем в полное Ваше распоряжение. Первая эскадрилья рада приветствовать Вас на Парлаке 13. Докладывать? — вдруг в его глазах появились какие-то чувства, и он тихо добавил: — Или вы сначала отдохнете?

— Да, — согласился я. — Я бы отдохнул. Вольно, ребята.

Они словно того и ожидали, отступили, рассыпались полукругом и подняли оружие, оглядываясь с опаской. Я почувствовал спавшее напряжение: все то время, пока военные смотрели на меня, со стороны домов мог прилететь смертоносный гостинец.

— Что с Вами случилось, Контроллер? — тем временем неуверенно спросил старший эскадрильи, разглядывая меня. Не сомневаюсь, что выглядел я вовсе не как представитель Союза, посланный Нуарто с важной миссией на Парлак 13. С неизвестной мне миссией, кстати говоря!

Глядя на старшего пилота, я так и не смог сказать, каково его звание: никаких знаков отличия на его одежде не нашлось.

— Не стоит лезть в дела тех, кто недосягаемо выше. Все, что тебе надо знать: я ранен и устал. Именно это должно тебя интересовать. Кстати, ты не назвался, — мягко сказал я и увидел, как скользнул во взгляде мужчины первобытный, но мимолетный испуг. У, а я, Контролер, оказывается опасен! Не надо со мной шутить!

— Лейтенант-командер миротворческих войск Нуарто, Партараш, — поспешно ответил пилот. — Простите мое любопытство, я вел себя непростительно.

— Начальство простит, — ответил я и поднял глаза к неестественно низкому небу. Какой трагический, должно быть, жест!

Не чувствуя подвоха, Партараш тоже поднял голову и уставился в серость, пытаясь, по всей видимости, узреть тех, кто должен непременно простить его.

Каковы же миссии Контроллеров на планетах, где ведутся боевые действия? Я вообще ничего подобном не слышал. Видимо, нужно проконтролировать урегулирование конфликта, о чем еще может идти речь? Впрочем, не понимая, не зная наверняка, я, тем не менее, чувствовал себя необычайно уверенным в том, что делал.

— Так ты отведешь меня в место, где я смогу отдохнуть и получить медицинскую помощь? — обратился я к мужчине, выдержав необходимую паузу.

Партараш вздрогнул от неожиданности, опустил голову и закивал, виновато косясь на своих спутников, держащих периметр.

— Да, ваша Светлость, конечно. Пойдемте. Следуйте за мной. Вам нужно помощь? Вас могут понеси… Мы можем вызвать транспорт.

— Транспорт слишком уязвим здесь, — я многозначительно оглядел разрушенные дома. — Далеко идти?

— Нет, что вы, Контроллер! Самую малость. Дом коменданта отлично сохранился. Представляете, этот засранец пытался выгнать нас, а слуги его отстреливались до последнего! Всех, кто сопротивлялся, мы, конечно, перебили, а Урных Торгана — ну, коменданта — допрашивали. Он несет такую чушь…

— Подожди, Партараш, — остановил я поток словесных излияний Партараша. Признаться, мне стало жалко лейтенанта-командера, который, докладывая, старался смотреть мне в глаза, от чего уже пару раз споткнулся, чуть не растянувшись на бетоне. — Если считаешь, что говорить безопасно, тогда сосредоточься и начни с самого начала…

Мы почти дошли до дома коменданта, когда короткий и путаный рассказ Партараша подошел к концу. То ли он смертельно боялся меня, то ли был неважным военным и никудышным рассказчиком, только прямолинейного и четкого доклада у него не получилось. Возможно, он не располагал необходимым объемом информации. Впрочем, это не оправдывало его перед лицом представителя Союза, коим я возомнил себя со всей серьезностью. От того выслушав, я нахмурил брови и сплел руки, выражая всем своим видом высшую степень недовольства. Партараш, понимая, что не угодил, поспешил уйти назад, незаметно отстав. За своей спиной я тут же услышал тихий, едва различимый шепот:

— Ты знаешь его, Парт?

— Я слышал о нем…

— Тише вы! Или нам всем не поздоровится!

— Вы, идиоты, заткнитесь! Контроллер никогда еще не выносил несправедливого приговора. Ни одно преступление не осталось безнаказанным, если в дело вмешивался он.

— Откуда ты знаешь?

— Я слышал, он предотвратил войну между Оркантией и Седминой Раута. А ведь конфликт там назревал ого-го какой!

— Я не верю! Как могут жить мирно две планеты одной системы, если их интересы пересекаются?

— А Контроллер все сделал! Я слышал, уже через день был заключен пакт о ненападении…

— Ага, и все управленцы за одну ночь куда-то исчезли…

— Говорят, он тогда казнил шесть сотен аборигенов, и это изменило мнение правительства Седьминой Рауты до такой степени, что она стала слать своему заклятому врагу продовольственную и техническую помощь. Я слышал, у них там теперь самый крепкий мир во всей Вселенной!

Представляя себя в роли загадочного вершителя чужих судеб, подобной несправедливости суждений я допустить не мог. Обвинять меня в беспричинной жестокости, что за манеры???

— Не стоит говорить так, — не оборачиваясь, в полголоса произнес я, и за моей спиной повисла напряженная, растерянная тишина. — Лишь те, кто послужили причиной разрушительного раздора, ответили за свои поступки. А неосторожный язык — тоже преступление, всегда помните об этом.