Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

— Ладно, — согласился я. — Пока обойдусь.

— Мне полететь с тобой? — уточнил дядя и отложил в сторону прибор, похожий на степлер, которым скрепил края разрезов (чтобы вживить ткани пришлось делать дополнительные надрезы).

— Нет, но будь на связи. Если что-то понадобиться, я позвоню.

— Сестра, наложите повязку, руку зафиксировать.

Стас снял перчатки, выкинул их в контейнер, сдвинул маску и принялся мыть руки. Внезапно бросил через плечо:

— А начало было многообещающее, я думал, будет хуже.

— Оно и есть хуже, — внезапно сказали от окна.

Медсестра вскрикнула и поднесла ладонь ко рту. На подоконнике сидел белый кот.

— Не впечатляйся, дорогая Маша, — спокойно сказал Стас, — это не говорящее сказочное животное, это титрин. Инопланетянин. Никогда не видела?

— Неа, — по-детски пялясь на кота, сказала девушка. — Он совсем на домашнего пупсика похож, у моей подруги почти такой же живет.

— Как ты узнал? — отвернувшись от удивленной девушки, уточнил я. Мой дядя всегда вызывал у меня уважение, но вот так, с одного взгляда признать в пушистой зверюшке инопланетянина, верно определив его происхождение, это было выше моего понимания!

— У меня глаз наметан, Антон, — отозвался Стас, вытирая руки о белую одноразовую салфетку. — Не операционная, а черт знает что! Коты, военные.

— Очень рад познакомиться, — отозвался титрин. — Премного наслышан.

— Не люблю журналистов, — тут же отрезал Стас. — Вы ведь не просто так получили разрешение постоянного проживания на Земле. Да, я просматривал списки, приглядывал за племянником.

— Пффф, — фыркнул я облегченно. — Думал, ты просветил его рентгеновскими лучами из собственных глаз.

— Да, я такой хороший специалист, — согласился Покровский. — Маша, прекращай удивляться, перед тобой не кот. Тритрин, это полиморфичный организм, может принимать любое обличие в рамках своего биологического вида, но именно такого размера, каков он есть. Титрин не умеет генерировать дополнительные клетки для увеличения объема.

— Вы много о нас знаете, — с уважением удивился титрин. — Внимательно изучили после того, как узнали о моем существовании?

— Нет, я знаю все обо всех, — Стас невесело улыбнулся. — Врач моего класса должен понимать, как спасти жизнь своему пациенту, будь он землянин или инопланетянин.

Потеряв к инопланетянину всякий интерес, врач сел на стул и стал делать какие-то пометки в компьютере, видимо внося данные об использованных материалах и медикаментах.

— Познакомились, а теперь можно о деле, — напомнил я, принимая сидячее положение не без помощи медсестры. Мельком гляну в открытый бачок утилизации, полны окровавленных салфеток. В белом свете ламп еще не успевшая окислиться кровь выглядела режуще-яркой. Не люблю этот цвет, хотя он меня завораживает.

— Безопасники начали расследование, — сказал кот. — Убийство поле центра регистрации сделок слишком сильно настораживает, тут не нужно быть гением, чтобы почувствовать какой-то подвох.

— Ты знал о записи в бронетранспортере? — холодно уточнил я, но скорее это был не вопрос, а утверждение.

— Естественно, вся боевая техника ведет запись, очень странно, что ты об этом не вспомнил.

— Я был тяжело ранен, почему ты не стер ее? — я уже знал ответ.

— Несколькими минутами ранее произошедшего ты грозился отдавить мне хвост, если я продолжу вмешиваться, — равнодушно отозвался титрин.

И, тем не менее, это была не месть. Инопланетный разум построен на совершенно других понятиях, чем человеческий. С многими инопланетянами вообще невозможно найти общий язык, кроме торгового, потому что они совершенно не понимают, чего от них ждут. Это и есть главная причина, по которой запрещено селить жителей других планет в устоявшиеся миры. Представьте себе, что у татонов принято ловить соседских ребятишек и съедать их, потому что они плодятся как головастики и потомство соседа может помешать хорошо устроиться твоему собственному? Кто гарантирует, что пришелец не поведет себя также на другой планете? Вот то-то, прилетел, оформил дела и улетел. За этим следит визовое агентство и службы безопасности космопортов. Сейчас на Земле их три, первый, самый маленький в Китае (и без того непонятно, как они умудрились впихнуть такую дуру на свою территорию, но косоглазые вечно пытается опережать мир, так что ничего удивительного); в Казахстане наш Байконур, который теперь является частью объединенной России, и в пустыне США, я слышал, подходит к концу строительство. Американцы не смогли удержаться, и отгрохали гигантский комплекс, способный посадить даже флагман, если возникнет техническая необходимость. Что ж, все это повышает престиж Земли, но с территории припортовых городов инопланетян стараются не выпускать, все сделки проходят в их пределах. Эмиграционная служба тщательно следит, чтобы инопланетяне не пробирались на Землю нелегально, и в этом заинтересованы все. То, что Титрину удалось получить официальное разрешение на работу со мной, было большой редкостью. Прежде, чем подписаться на это дело, я звонил в службу безопасность и мне подтвердили допуск инопланетянина.

— Ты засветился, Антон, и рано или поздно они узнают, что ты делал в центре регистрации сделок, не стоит надеяться на чужую оплошность, как ты делаешь обычно.

— Может, и ничего страшного? — с надеждой спросил Стас. — У них ведь есть корабль, Дорову конечно здорово достанется, но, возможно, удастся откупиться. Если понадобится что-то сверх, у меня есть свободные активы…

— Не знаю, — муркнул титрин, — но сбежать уже не удастся.

Змей подошел к окну, осторожно выглянул и присвистнул.

— Почетный караул, Антон. Все оцеплено, военные взялись за нас с удивительной серьезностью. Неужели боятся, что ты положишь целый взвод.

— Варианты есть? — поинтересовался я.

— Маша, заткни пожалуйста ушки, — Покровский улыбнулся. — У меня на крыше есть медицинские скоростные глайдеры, они могут поспорить с военными, которых под окнами аж четыре штуки выстроилось. Можно попробовать уйти, но тогда и моя жизнь полетит коту под хвост.

Я глянул на титрина, но инопланетянин упоминание о кошачьем хвосте со своей персоной не соотнес.

— Выйди в коридор, Стас, проверь, что там происходит, если можно пробиться, будем отталкиваться от этого заново, — попросил я. Было совершенно непонятно, что делать; полностью ли я увяз в собственных ошибках или еще есть шанс выпутаться.

Стас вышел за дверь и тут же оттуда донесся короткий вскрик, глухой удар, возня, а в следующее мгновение в операционную согнутого пополам врача вернул Тверской. Он скрутил Покровского как малолетнего сопляка, заломив ему руку за спину, а ведь Стас был не только врачом, но и военным офицером. Пусть все это ушло в прошлое, не мог же он так быстро растерять навыки! Есть вещи, которые даже и без практики из крови ничем не вытравишь.