Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

— Как ты это делаешь? — уточнил Яр. — Это же чужие технологии, совершенно другая машина, ты такую, небось, и в глаза не видел.

— Не видел, — согласился я. — Но ты забываешь, кто я такой.

— И кто же? — он выпрямился, словно бы этот ответ должен был решить для него все вопросы разом.

— Я — капитан космического корабля, — небрежно ответил я и снова включил плеер.

Дрогнул челнок, притух свет.

Распахнулась створка грузового отсека транспортника, челнок выпал в космос, и Мэй предстала перед нами во всей красе. Через панорамные экраны заглянула к нам в кабину зеленая в черных чревоточинах планета. На ней не было океанов, почти ничего голубого, кроме тонких, прорезающих поверхность и похожих на вены умершего человека, рек. Темная зелень, кажущаяся почти серой, и выжженные множественные пятна, словно оспины.

— Ее бомбили, — уверенно сказал Тверской.

Да, — подумал я про себя. — Точечными маломощными снарядами, словно уничтожали какие-то определенные объекты.

Челнок плыл вперед, планета надвигалась, занимая все экраны под волнительны звуки фортепиано, и от грандиозности происходящего у меня защемило сердце. Я расслабленно сидел, а джунгли вплывали в сознание подобно реминорным переливам, оставаясь в памяти чем-то… новым. Я больше не испытывал ни пустоты, ни ярости. Рик был прав: цель, хоть и ненастоящая, внезапно дала мне новые силы и новую уверенность. И если бы сейчас рядом со мной оказалась Ната, возможно, я бы попросил у нее прощения. Просто за то, что, оказавшись подле меня, она подвергла свою жизнь несомненной опасности. Просто за то, что я навлек на нее беду.

Но Натали не было, и мой порыв, рожденной прекрасной музыкой, которая не теряла свою красоту с годами, пропал зря.

Челнок затрясло — мы входили в атмосферу — на мгновение экраны запотели, словно подернулись мутью, потом все очистилось и мы, ломая ветки, со скрежетом и воем сели всеми опорами на почву.

Тверской уже стоял у выхода, подогнав ремни и держа оружие наперевес, когда я только поднимался из кресла, снимая наушники — очень хотелось дослушать произведение до конца, но пора было выдвигаться. Облачиться в комбинезон было делом пары минут, после чего я накинул на одно плечо рюкзак, закрепил за спиной мачете, подхватил автомат и как истинный дилетант повесил его на шею. В последний раз затянулся и, швырнув окурок на пол, растер его ботинком.

— Все, пошли, — скомандовал Тверской.

— Как скажешь, полковник, — мило согласился я и рванул на себя рычаг открытия люка. Плавно изменилось давление, изменилась гравитация. Я недовольно хекнул. Ощущение было такое, словно на плечи повесили рюкзак в сорок кило. Привыкать придется долго, особенно после ранения. Тверской не подал виду, только зевнул, видимо, прочищая уши. Плавно отошла створка люка, пахнуло влажным жаром.

Температура градусов сорок, влажность под сотню.

— Сказали бы, что так тепло, я бы шорты надел, — проворчал я.

— Все тебе сказали, но ты прочесть поленился, — отрезал Яр, после чего спустился вниз, поводя стволом автомата из стороны в сторону. Я последовал за ним и, стоило мне ступить с аппарели на покрытую жухлыми крупными бурыми листьями почву, как челнок задрали люки. Мы поторопились убраться подальше от вспыхнувших белыми столбами двигателей, и корабль, проломив те ветки, которые уцелели при посадке, ушел вверх, осыпав нас листьями и обрызгав соком. Я выматерился сразу же не скрывая свое отношение к планете, и принялся остервенело тереть шею, на которую попала капля. Потом находчиво плюнул на ладонь и стер. Действительно жгло как кислота.

— Ну что, гений, куда нам? — спросил я, и над головой что-то громко хлопнуло.

— Еще челнок, — констатировал Яр. — Теперь они будут хлопать часто, только всю живность здесь поднимут…

И, словно отвечая на его слова, из глубины джунглей донесся тяжелый, оглушительный рев. Завизжало на десятки голосов, захлопали крылья.

Далеко, — машинально отметил я.

— Слышал птиц?

— Зверя слышал, — сказал Яр. — Судя по всему, это и есть их пресловутый самый крупный мутант, похож по габаритам на бизона, внешне — ящерица, обладающая отличной реакцией и бегающая как гепард. Пасть широкая, состоит из костной ткани, зубы в два ряда, клыков восемь…

— А птиц? — снова уточнил я.

— Каких птиц? — Яр дернулся — над нами снова хлопнуло.

Я внимательно посмотрел на Тверского, пытаясь раскусить полковника, но тот был невозмутим, а, значит, не слышал звуков, пришедших из глубины джунглей.

Это же примерно в километре от нас, — понял я. — Что за чертовщина, у меня с головой не в порядке или какое-то из старых умений трансформировалось в утонченный слух? Разберемся.

— Так и будем тут стоять? — поинтересовался я.

— Давай без этого? — попросил Тверской примирительно и махнул в воздухе рукой.

— Нет, давай с этим, — капризно отказался я.

Яр скрипнул зубами.

— Ладно, пошли, нам лучше всего найти себе какой-нибудь укромный уголок. Я видел там скалы, лучше всего пещера или нора. В здешних лесах много ядовитых насекомых, укус которых вызывает жар, а может быть и смертелен…

— Нифига не интересно, — оборвал его я.

— А я не для тебя говорю, — вынимая мачете, огрызнулся Яр. — Я свои знания проверяю!

Ну, тож верно, — подумал я, засчитав полковнику одно очко за сообразительность. — Я же не могу его не слушать, мы слишком близко. Ладно, пусть вещает.

— Растения симбионты, — продолжал Тверской, — имеют яркую раскраску, часто бывают полиморфичны, умеют удлиняться, отращивать шипы. Внутри растений чаще всего смесь кислот, так что это и не растения вовсе. На дереве тоже можно обустроиться, но это не спасет от членистоногих, большая часть которых очень не показана нашему организму. Так что лучше пещера, в ней можно завалить вход. С другой стороны, через щели эти твари тоже могут просочиться, и придется делать подвесные лежанки типа гамаков, чтобы оставалось как можно меньше путей до нас добраться. И, конечно, с пещерами есть проблема: выход один, если нас зажмут, то выкурят оттуда как последнюю лисицу — не спасемся.

Тверской рассуждал словно бы сам с собой, но говорил явно дело. Я и не сомневался в том, что полковник — настоящий профессионал в вопросе выживания. Как он звание получил, неясно. Чаще полковников получают жополизы и словоблуды, командующие другими, но не люди дела.

— Теперь о живности…

— Заткнись, — чистосердечно попросил я, потому что я услышал выстрелы.

Тверской благоразумно замолчал, бросив на меня быстрый взгляд. Прислушался напряженно.

— Стрельнули что ли? — неуверенно спросил он.

А я слышал четкий выстрел и знал расстояние — два километра. Вот тебе и умение, сам с себя тащусь!