Йэнна Кристиана - Дороги. Часть первая.

За окном стемнело, а Ильгет лежала все так же, без движения.

Больно. Просто невыносимо больно. Вот, наверное, про такое и говорят – «нести свой крест». Но Господи... слишком уж. Вот сейчас просто невыносимо.

Он ушел навсегда? Господи, неужели все кончено? И она осталась одна – навечно? Но за что, почему? У Питы другая женщина... вероятно, он ушел к ней. Он не мог бы уйти, если бы другой не было. Он очень зависим от того, кто живет рядом. Не может существовать в одиночестве.

Может быть, он еще вернется? Да, возможно... Он ведь все равно привязан к Ильгет. Он любит ее. И он всегда останется ее мужем. Их брак хоть и не венчан, но признан нормальным браком.

Сейчас Ильгет ни о чем не могла думать. Она просто так лежала, в памяти всплывала то одна жестокая фраза Питы, то другая, и каждый раз шрам отзывался болью, и начали болеть точки от сагонских игл. Ильгет старалась убедить себя в том, что все это неправда, что она не такая уж плохая... но ведь раз Пита так говорит, наверное, что-то есть в его словах? Ведь не может же быть, чтобы за этим ничего не стояло? Наверное, она действительно настолько плохая. То, что она не женщина – это уж точно. Тут он прав на все сто процентов. А вот насчет ее высокомерия...

Раздался звонок в дверь. Ильгет медленно поднялась. Ей не хотелось сейчас никого видеть... да и видок у нее – лицо все в слезных разводах, растрепанная, бледная. Может, просто не открывать? Но она уже подала рукой жест домашнему циллосу, дверь открылась. Ильгет шагнула в прихожую и попыталась собрать руками растрепанные волосы.

Она замерла. На пороге стоял Арнис.

В руке он держал небольшой букет темных роз.

– Иль, – прошептал он, с ужасом глядя на нее, – что с тобой?

– Ничего, – тихо сказала она, не двигаясь с места.

– Ты одна?

– Да.

Арнис помолчал, потом спросил тихо.

– Твой муж... ушел?

– Да... в очередной раз.

– А... – сказал Арнис, – а я вот... хотел заскочить на минуту, цветы... это тебе.

– Ну заходи, – безжизненным голосом произнесла Ильгет.

Он шагнул в прихожую, протянул ей букет. Ильгет рассеянно взяла цветы, не зная, куда их деть, положила на тумбу.

– Иль, тебе плохо? – спросил он.

– Да, – так же ответила она.

– Я останусь... ладно? Ты не думай, я... просто не могу, когда ты плачешь.

– Оставайся.

Не все ли равно, подумала Ильгет. Конечно, это нехорошо, могут подумать, что... но ведь мы с Арнисом вовсе не собираемся заниматься чем-то таким. А что подумают – ну и пусть. Чего мне терять-то?

Она оторвалась от дверного косяка и покачнулась. Арнис придержал ее за плечи.

– Ты совсем расклеилась, маленькая, – сказал он озабоченно, – пойдем, я тебя уложу. Ты полежишь, поспишь, тебе станет легче. Рана болит?

– Ага. Не сильно.

– Может быть, тебе атен принять?

– Нет, не сильно болит, терпимо. Душа у меня болит...

– Да, понимаю. Ложись, Иль, – он довел ее до дивана, уложил. Ушел на минуту и вернулся с теплым одеялом, накрыл ее и закутал. Ильгет стало невыразимо приятно, и боль куда-то исчезла. Арнис присел рядом с ней на пол, погладил по голове.

– Так лучше? Ты пить хочешь? Или есть? Давай я тебе сделаю чего-нибудь... чайку, хочешь?

– Да, – сказала Ильгет, – только пить. И сам тоже поешь там...

– Да ты за меня не переживай, – Арнис вышел. Через некоторое время он вернулся с подносом. Вообще-то в доме была тележка-робот, но Ильгет забыла об этом. Арнис помог ей сесть, будто рана по-прежнему болела, и она сидела на диване, прихлебывая теплый чай. Потом Арнис снова уложил ее.

– Честно говоря, – сказал он, – только ты... это... в общем, я видел твоего мужа. Вышел на улицу и увидел. Случайно.

– Он был с женщиной, – полувопросительно произнесла Ильгет.

– Да. Ну я и подумал, а как ты там... одна... думал, если ничего, то я просто цветы подарю и уйду. Ну как сюрприз. А ты совсем тут расклеилась.

– Уже хорошо, Арнис. Спасибо тебе.

– Я посижу тут с тобой, хорошо?

Он снова сел рядом с ней на пол, положил руку поверх одеяла, сжав ладонью хрупкое плечо Ильгет.

– Все будет хорошо, Иль, – бормотал он, – мы выжили, это же самое главное. Мы выжили, мы на Квирине. Знаешь, я уже думал, что ты умрешь... Но тебя Бог сохранил. А это все ерунда. Не надо из-за этого плакать. Ты поспи, Иль... Поспи, а я вот тут рядом посижу и руку буду вот так держать. Ты хорошая, Ильгет, ты самая лучшая. Поверь мне. Спи, маленькая, а завтра все будет хорошо.

Глава 12. В сторону весны.

На следующее утро Ильгет не сразу поняла, где находится. Она уже так привыкла к мерцанию аппаратуры медотсека, к жесткой функциональной кровати, но и на ее собственную кровать это никак не походило. Слишком мягко и уютно. Ах да, это же гостиная и ее диван, она лежит на диване, заботливо укрытая одеялом... И тотчас она вспомнила все, что произошло.

Больно уже не было. Пусто на душе. Яркий свет бил сквозь слегка тонированное окно, Ильгет села, утопив ноги в пушистом ковре. И увидела на низком столике знакомую черную вазу, а в ней – вчерашние розы.

Он и об этом подумал... с ума сойти можно. Ильгет потянулась к цветам, почувствовала тонкий, сладкий аромат.

Пошатываясь, Ильгет прошла в душ, сбросила платье (так и спала в нем), с наслаждением купалась в теплых сверкающих струях воды, наполненной то шампунем, то освежителем, давно уже такого кайфа не испытывала. Она вымыла и голову, потом постояла под горячими струями воздуха, растерлась бальзамом, обходя только область шрама, вышла из душа, чувствуя себя свежей и обновленной.

Потом она встала на колени и начала читать утренние молитвы. Сосредоточиться было трудно.

Что там сагон говорил?

Отчет о встрече с сагоном Ильгет сдала. Двойная нагрузка бойца ДС – сначала сагон выворачивает тебе душу наизнанку, а потом приходится еще раз наизнанку вывернуться в отчете. Но так положено. Иной раз еще и на ментоскопирование загоняют.

Отчет она сдала. А вот всерьез задуматься о том разговоре у нее еще не было времени. А может быть, зря.

Ильгет перекрестилась. Подошла к окну.

Выходит, что сагон хотя бы иногда может говорить правду... О любовнице. Да и тогда у Питы наверняка была женщина, Ильгет это ощущала. Просто заставляла себя об этом не думать. Доверяла. О том, что Пита ее бросит, уйдет к другой. Вот пожалуйста – ушел.

Что он еще говорил? Какие-то гадости о Пите. А чего он хотел от Ильгет? Она стала тщательно вспоминать.

Получается – ничего особенного не хотел. Веди себя естественно, не подстраивайся под мужа, он это все равно не оценит. Хотя если бы я начала к сагону прислушиваться, возможно, он и большего бы потребовал. Это ведь он так, для начала, для затравки. Заинтересовать меня беседой.

Ильгет покрутила головой. Ничего не понятно. Лучше оставить сагона в покое. Потом будет видно. Что теперь с жизнью делать?