Йэнна Кристиана - Дороги. Часть вторая.

– А, да, мы отклонились. Так вот, большинство шибагов вовсе не живут так уж хорошо. Те, кто в команде, кто работает на тех самых боссов, о которых фильмы снимают. Кстати, это мысль, – воодушевился Арнис, – написать роман о рядовом шибаге...

– Не для меня. Я о них ничего не знаю. Ну и...

– Ну и на Сальских им предоставляют очень комфортную камеру, выход во внутритюремную сеть, правда, общение только с психологами на первых порах. А когда те сочтут нужным – вводят заключенного, так сказать, в коллектив. По желанию – обучение разным профессиям, сдача теоретического минимума. Вообще повышение культурного уровня. Ну понятно, литературу и прочее для них отбирают специально. Питание, как у нас, в камере ванная и душ, у некоторых – свободные прогулки по острову, ну кого-то выводят. Некоторым разрешают собаку держать или кошку. Проводились разные эксперименты с общественно полезным трудом... да беда в том, что это все искусственно. Ведь на Квирине нет простой работы, примитивной – ну кроме всяких там официантов, но это не подходит. Правда, часть заключенных работает понемногу, обучается и работает – они выращивают для себя сами пищу, биозаводик там у них, кто-то медицине учится, еще они разводят лошадей, строят тоже сами. В общем, надо сказать, некоторые из шибагов только у нас в тюрьме и понимают, что можно как-то иначе жить.

– Любопытно, – произнесла Ильгет, – надо будет в сети посмотреть... и насчет романа, знаешь... У меня давно уже идея зреет. Хотя у меня сейчас с Дарой, конечно...

– Написала сегодня что-нибудь? Почитаешь?

– Да, конечно! – Ильгет начала рассказывать идеи, пришедшие ей сегодня в голову. Кратко обсудили их.

– Правильно, Иль. Надо написать классный роман, и правильный. И чтобы в рейтинг попал.

– Ну знаешь, я не могу писать, думая о том, какое займу место в рейтинге. Да и... я не профессиональный писатель какой-то.

– А кто на Квирине профессионал? Ильгет, ты меня уморишь. Сиди, я уберу посуду...

Они сидели в гостиной, Ильгет читала роман вслух. Сегодня она написала несколько страниц. Пока Арли была в Детской Группе. Арнис мог бы и так прочитать, но он любил слушать. Голова его лежала на коленях Ильгет, и тонкие пальцы перебирали его волосы. Он почти не понимал смысла – поймет позже. Когда прочитает глазами. Ему просто было хорошо.

Потом Арнис поднялся.

– Давай споем еще, может? Завтра суббота, можно подольше дрыхнуть.

Ильгет взяла гитару.

– Подожди, я тебе сначала стих расскажу... увидел сегодня и не смог не выучить сразу, – сказал Арнис.

Он здесь, Мария, здесь! Он – рядом, как всегда,() Как ветерок степной, как горная вода, Как птица в небесах бездонных над тобой – В любом из дней земных и в стороне любой... Всё так же ласков взгляд, всё так же речь нежна, – И слышно, как звучит: «Что плачешь ты, жена?» За блеском слёз твоих – в незримой тишине... Он здесь, Мария, здесь!.. И вы – наедине.

Ильгет долго молчала, как принято на Квирине, потом попросила.

– Еще раз.

– Правда? Тебе понравилось? Это написал Рэйгес.

– Я даже не знаю такого... надо будет еще посмотреть его стихи.

– Ну а теперь спой, пожалуйста, Иль!

Она подумала и запела на лонгинском старую ярнийскую песню.

К стенам, где кладку седых камней (15)

Плавит тепло лучей.

Мы направляем своих коней

И острия мечей...

Арнис сразу подхватил, и получилось у них вдвоем здорово, Ильгет даже жмурилась от удовольствия.

Есть два пути, либо славить Свет,

Либо сражаться с тьмой.

Смертью венчается мой обет,

Как и противник мой...

Потом вместе они вспомнили «фирменное» – из переводов Иволги.

Эх, дороги, пыль да туман.

Холода, тревоги, да степной бурьян.

Знать не можешь доли своей,

Может, крылья сложишь посреди степей.

Голоса их звенели, сливаясь, в полумраке, и трепетали огоньки свечей, и прозрачный потолок открывал взгляду неподвижные россыпи мерцающих звезд и скользящие бортовые огни летящих в ночь.

– Знаешь, – тихо сказала Ильгет, – я одного не могу понять – как я могла ошибиться? Я в глубине души всегда знала, что встречу тебя. Именно тебя. Как я могла потерять столько времени? Так бессмысленно?

– Тебя заставили потерять, Иль. Это не твоя вина. Ты все равно стала совершенством.

– Совершенства же нет, Арнис, ты знаешь.

– Нет, но мне кажется, что ты как раз...

– Ну ладно, глупый это разговор, – улыбнулась Ильгет. Они уже не раз заговаривали об этом, ей всегда казалось, что Арнис полностью лишен грехов и вообще каких-либо недостатков (в отличие от нее), Арнису же казалось как раз наоборот, что она – совершенство.

– Да, ты права. Солнце мое.

Арнис прижал к себе голову Ильгет, шелковистые, легкие волосы. Ильгет подняла к нему радостное лицо, и Арнис поцеловал ее.

– Моя прекрасная... милая моя. Радость, – прошептал он.

Да, любовь моя, да... Я подниму тебя и унесу на руках. Далеко. Туда, где можно забыть обо всем, где можно просто жить... Сбрось одежду, она больше нам не нужна.

Да, мой любимый... Я держу тебя в ладонях – видишь? Мы скользим с волны на волну, и это – вечность.

Я знаю, что такое вечность. Это то, что сейчас... Когда нет ни потом, ни вчера. Я согрею тебя, как замерзшую птичку. Ты вся, вся моя, ты мой свет, моя жизнь.

Арнис, как всегда, проснулся первым. Вспомнил, что сегодня суббота. Мало того, день полностью свободен – вообще никаких планов. Завтра они собирались встретиться с Дангом и детьми, раз уж крестники Ильгет соскучились (хотя когда Данг был на Квирине, Ильгет общалась с ними меньше). А сегодня... надо что-то придумать особенное. Ведь праздник, мысленно улыбнулся Арнис. Опять праздник, и опять надо что-то придумать.

Фитюлька, похоже, спала. Арнис подпер голову рукой и молча смотрел на спящее лицо Ильгет. Ресницы не трепетали, отбрасывали едва заметную тень на щеки. Господи, какое у нее необыкновенно прекрасное лицо! Арнис сейчас ощущал свое тело до самой последней клеточки таким счастливым, таким успокоенным... он даже и вспомнить не мог всех деталей того, что произошло вчера. Но это чудо, Господи, подумал он. Какая бы смерть мне ни грозила, буду умирать – и вспомню это чудо. Как хорошо с Ильгет... все хорошо – сидеть рядом с ней, петь вместе, дитя воспитывать, ужинать, гулять по Набережной, тренироваться, и то хорошо. Но вот это... все равно, как ни говори, вот это, то, что например, вчера произошло – самый пронзительный и страшный, самый трогательный дар от Тебя, Господи, нам двоим. Спасибо за все, Господи, сказал он искренне, я знаю теперь, что ничего в моей жизни, и в жизни Ильгет не было напрасным, не было зря, может быть, конечно, даже очень возможно, что я еще буду бунтовать и обижаться на Тебя, Ты ведь знаешь, какой я, но вот сейчас я уверен, что такого счастья, которое Ты мне дал, просто больше не бывает.