Йэнна Кристиана - Дороги. Часть вторая.

А тут – сразу столько денег!

– Ну, господа, – говорил кто-то у столика, – мы же понимаем, как все это делается! Мы все уже давно это знаем...

А как все это делается? – молчаливо удивилась Ильгет. Может, он думает, что я по какому-то блату заняла это место?

Да ведь я здесь совершенно никого не знаю. И меня – никто. Какой может быть блат?

Да неважно все это, подумала Ильгет. Она помолилась про себя, нервное напряжение уменьшилось. Неважно. И похвалы эти несущественны – я что, ради них писала? Пусть говорят, что хотят. И уж конечно, неважна эта ругань. Может, завидуют люди... Хотя и неприятно, конечно, что такое отношение недоброжелательное.

Лучше бы я осталась сегодня с Арнисом, подумала она. Вдруг вспомнилась больничная палата, такая уютная. Полутьма. Лицо Арниса на белой подушке. Ласковый, внимательный взгляд. Сидели бы сейчас и разговаривали. Можно чаек было бы заказать.

Ильгет смотрела на лица вокруг... И вдруг одно показалось ей знакомым. Да нет, не знала она этого парня. Просто – что-то родное промелькнуло. Парень молодой еще, лет двадцати пяти, и даже непонятно что – взгляд? Уверенные, точные движения? Какая-то будто чужеродность среди всей здешней толпы? Что-то выдавало в нем эстарга. Ильгет отметила это лицо, смуглое, кареглазое, с вихрами темных волос надо лбом.

Торжество все не начиналось. А чего я сижу? – подумала Ильгет. Ведь не ужинала сегодня. Почему бы не поесть? Она подошла к свободному столику, взяла лист меню, сделала заказ. По крайней мере, если не удастся пообщаться с людьми, так хоть пожрать по-человечески. Она заказала себе и вина – для храбрости.

Вскоре официантка (здесь были люди-официанты, неслыханный шик) принесла поднос с ужином и бутылочкой красного цергинского ву. Ильгет принялась рассеянно поглощать креветки с салатом. Тем временем высокая тощая дама, завернутая в алое полотнище, вещала с эстрады томным протяжным грудным голосом.

– Дорогие друзья, я так рада видеть вас всех снова... Вы знаете, мы подготовили для вас небольшой сюрприз. Сегодня мы в первую очередь будем чествовать нашего дорогого Сокалия Дорна. На этой неделе исполняется пятьдесят лет его творческой деятельности. Поприветствуем же нашего юбиляра!

Зал дружно зааплодировал, это поразило Ильгет – на Квирине вообще не приняты аплодисменты. Нигде и никогда. Видимо, здесь, в литклубе, свои правила. На сцену вышел невысокий пожилой импозантный мужчина. Поклонился. Это, видимо, и был Сокалий Дорн. Дама начала пересказывать его биографию.

Еще раз удивило Ильгет, что никак не была упомянута профессиональная деятельность юбиляра. Такое ощущение, что он всю жизнь провел в литклубе. Дама говорила о поездках на какие-то конференции, о титулах, полученных Дорном на разных планетах. О его семейной жизни – жене и почему-то всего одной дочери. Лишь под конец дама заметила трагическим голосом:

– Все мы знаем, как сложно сочетать заработок средств для семьи с творческой деятельностью. К счастью, у нашего юбиляра – замечательная жена. Работая пространственным дизайнером, она помогала мужу в его уникальном творчестве. Без Эрилы Дорн мы не имели бы сейчас удивительных поэм, стихов и так любимых всеми нами юмористических миниатюр, которыми нас одарил юбиляр. Поблагодарим Эрилу Дорн за ее самоотверженность и любовь к мужу!

Зал снова захлопал. Ильгет из вежливости несколько раз сложила ладони.

Это – Квирин? Ей сейчас казалось, что нет... А почему, собственно – ведь вот эти люди и есть квиринцы. Они здесь живут, работают, они и есть – народ. Ильгет не отсюда, она совсем с другого мира, она чужая здесь и будет чужой. И даже прожив на Квирине много лет, она не знала и не поняла этого народа – все время существовала где-то на краю. Маргинал. По сути, все, кто меня окружает, вся ДС – это больные, ненормальные люди, живущие неестественной жизнью. Их нельзя назвать обычными квиринцами, и не случайно в ДС много эмигрантов...

Мне никогда не заслужить одобрения этих людей, подумала Ильгет, я никогда не стану среди них своей...

Сейчас бы к Арнису... Господи, сколько еще терпеть здесь, когда можно будет уже идти?

– Свободно? – Ильгет обернулась. Увидела то самое, запомнившееся лицо, кареглазого парня. Невольно улыбнулась и кивнула ему. Парень сел рядом.

– Хотите? – Ильгет подняла бутылку. Сосед обрадовался.

– А, давайте! – Ильгет разлила вино по бокалам. Со сцены что-то там еще говорили про юбиляра. Кареглазый парень поднял свой бокал.

– За тех, кто наверху, – сказал он. Ильгет кивнула. Они чокнулись и выпили.

– Летаете? – спросила Ильгет.

– Ага. Я ско. А вы?

– Военная служба.

– Ого! – парень удивленно вскинул брови, – планетарное крыло или космическое?

– Да как сказать... – Ильгет замялась, – по специальности космическое, а работаю в основном на планетах.

– Я тут первый раз, – сказал парень, – хотя и пишу, вроде, давно уже...

– Я тоже, – призналась Ильгет, – и как-то так все непривычно, да?

– А я вас увидел и сразу подумал, что вы, наверное, тоже из эстаргов. Но однако, ничего себе... служба у вас. Да, кстати, что-то молчат сейчас – говорят, ракетометы новые уже есть, четырехствольные?

– Есть, – сказала Ильгет, – «Ураган». Мне таким уже пришлось пользоваться. Ну что – вещь хорошая, конечно. Кучность огня очень высокая. Интеллект... В общем, по сравнению с той же «Молнией» это – как арбалет в сравнении с луком.

– Ну у тебя и сравнения... Ничего, что на ты?

– Ничего, конечно. Тебя как зовут?

– Мариэл. Мариэл Нэррин.

– Ого! – воскликнула Ильгет, – а я с тобой мечтала познакомиться! Мне очень нравятся твои рассказы. Такое ощущение, что ты их все сочинял в запределке. Какие-то они... не трехмерные у тебя.

Мариэл улыбнулся самодовольно.

– Я в «десятке», – сказал он скромно. Покосился на сцену и пробормотал.

– Долго они будут эту бодягу тянуть?

Седовласый юбиляр вышел на середину. Дама произнесла громко.

– А теперь мы попросим Сокалия почитать что-нибудь.

Зал взорвался бурными аплодисментами. Мариэл поморщился.

– Как в обезьяннике...

– А мне привычно, я вообще-то не с Квирина, – сказала Ильгет. Тем временем Дорн начал читать стихи. В зале установилась тишина.

– Наставление начинающим женам, – объявил он театральным голосом. Ильгет стало как-то не по себе.

Держи супруга своего в узде,(17)

будь с ним суха и холодна в постели

и, чтоб на ветер деньги не летели,

пожестче ограничивай в еде;

пускай сидит на хлебе и воде

и не выходит из дому без цели -

муж должен быть при деле и при теле,

а не болтаться неизвестно где.

Водя его на привязи короткой,

заставь проститься с куревом и водкой -