Кен Като - Звездные самураи

— Спать? Как же я могу спать? Не оставляй меня, Хайден. Ты мне нужен. Больше никогда не оставляй меня, слышишь?

Она снова прижалась к нему, обвила руками его шею и он почувствовал, что Аркали вся дрожит. Она была прекрасна, ее огненно-рыжие кудрявые оттеняли бледное лицо. Под тонким хлопчатобумажным юката были заметны бугорки ее маленьких грудей, а зрачки расширились так, что, казалось, она ими пытается жадно впитать его в себя.

В нем боролись противоречивые чувства. Ее запах вдруг показался ему каким-то приторным. Волосы лезли в рот и глаза. Он отстранился. Я должен придумать, как сказать ей об этом, в отчаянии подумал он. Не хочется причинять ей боль, но сказать надо. Каждая минута, которую я позволяю ей продолжать верить в свою любовь, делает рану только глубже, а обман — грязнее. Нужно сказать ей, что я больше не могу видеться с ней. И объяснить почему.

Она заговорила задыхаясь, торопливо и в то же время требовательно.

— Я даже не представляла насколько хочу тебя, Хайден. Останься на ночь со мной. Ложись ко мне. Я просто не вынесу, если ты уйдешь. Я ни за что не засну, если твои руки не будут обнимать меня. Иди ко мне. Я хочу тебя!

Она легла на кушетку не отрывая от него взгляда. Ноздри ее трепетали. Губы влажно поблескивали в свете лампы, а кожа на лице, шее и даже груди покраснела. Она явно боролась с начинающимся действием успокоительного пластыря, но он подействовал на нее довольно странным образом. Она готова была прямо тут же отдаться ему. Затем она чуть приподнялась, сорвала с себя юкату и небрежно отшвырнула ее прочь.

Хайден мучался в агонии нерешительности. Ситуация жгла его как звезда А-типа. Тело взывало, чтобы он сделал как она хочет, оделил ее столь необходимым ей чувством в одном страстном акте физической любви. И ведь это так просто! Но знал он и то, что если поцелует ее, или даже просто прикоснется к ее обнаженному телу, момент будет безвозвратно потерян. Он понимал, что должен подняться и уйти, но не мог.

Он нагнулся и поцеловал ее. Затем снял со своей шеи ее руки и запинаясь начал свое объяснение, хотя и готов бы был отдать все что угодно только бы этого делать.

В личных тропиках Рохана воздух было душно и воздух казался спертым. Человек в маскировочном комбинезоне, полускрытый царящими среди пальм тенями, пристально глядел на диафрагму каюты, находящейся за апартаментами коменданта. Его глубоко посаженные глаза были устремлены на призрачно светящийся прямоугольник рядом с диафрагмой, а уши напряженно ловили приглушенные неразборчивые мучительные для него звуки, доносящиеся из каюты. Это были слова, исполненные самоуничижения и горького сожаления, произносимые негромким голосом, за которыми последовали громкие рыдания, сменившиеся еще более громкими пронзительными мольбами. Только это смогло заставить его забыть о своих обязанностях. Его люди сейчас несли вахту у сканеров, в ожидании возможного нападения каньцев. А нападение это, как он точно знал, должно было произойти очень скоро и тогда все они погибнут.

При каждом новом звуке голосов Истман в своем комбинезоне начинал обильно потеть. Ему казалось, что проклятый флексиплекс нарочно мешает ему расслышать о чем идет речь, а позволяет только определить эмоции, режущие его душу подобно лучам «вессонов».

Лицо его было в капельках пота, а воротник пропитался настолько, что лип к шее. От удушливой жары и пота все тело свербило, но он затаив дыхание и замерев прислушивался к звукам рыданий и сбивчивым словам, которые вырывались из-за диафрагмы. Из своего укрытия он видел тени мечущиеся по потолку полутемного коридора — призраки борьбы, проецирующиеся наружу благодаря точечному глазку запертой на ионный замок диафрагмы.

— Он насилует ее, — прошипел он. — Проклятый ублюдок пытается овладеть ею против ее воли!

Он вспомнил о той ужасной ночи в бункере в Каноя-Сити. Ужасные воспоминания полностью захватили его и он затрясся от мстительного гнева, который не в состоянии был больше сдерживать.

Он сорвал с себя капюшон и бросился вниз к складским помещениям. Плевать на метракоровские правила, думал он. Замки там очень надежные, но диафрагму все равно можно открыть… если к примеру отключится питание. Он мгновенно сжег из бластера пульт управления и диафрагма с шипением раскрылась. Он ворвался в личную оранжерею коменданта с ее увядающими воспоминаниями. Его переполняла какая-то маниакальная сила. Удары сердца глухо отдавались в голове, а руки и ноги дрожали от ярости. Он едва сознавал, что только что выпалил из бластера и тем самым привел в действие аварийную сигнализацию. Его глаза дико обшаривали помещение в поисках пути, ведущего на галерею.

Но подняться туда снизу было невозможно. Разве только взобраться по одному из банановых деревьев с верхушки которого можно будет дотянуться до плексовых перил.

Донесшийся из каюты пронзительный крик и последовавшие за ним рыдания окончательно лишили его способности рассуждать здраво. Теперь он слышал как она кричит:

— Нет! Нет! Нет! Я тебе не позволю! Не позволю!

Он хотел было крикнуть ей, что идет на помощь, но уж слишком ему хотелось застать Хайдена Стрейкера врасплох.

Банановые деревья росли в кубических плексовых ящиках объемом примерно в кубометр, наполненных влажной землей. Так что когда он будет лезть по стволу опрокинуться дереву не даст примерно около тонны почвы. Он начал взбираться по стволу. Подниматься мешали многочисленные листья, отходящие во все стороны от ствола. Когда он наступал на них, одни угрожающе дрожали, а другие цеплялись за комбинезон, мешая подниматься. Одним словом банан оказался не столько деревом сколько пучком листьев, взобраться по которым оказалось просто невозможно.

С трудом взобравшись на несколько футов, он неуклюже подпрыгнул, обломив несколько листьев, и одной рукой все же ухитрился уцепиться за край балкончика, где и повис, пытаясь подтянуться и влезть на него.

В это время у себя над головой он услышал звук открывающейся диафрагмы и хотя Аркали по-прежнему рыдала, Истман знал: он сделал то, что был должен сделать.

— Беги, ты грязный пси-проклятый ублюдок! — крикнул он. И тут рука его соскользнула и он с высоты в десять футов спиной рухнул на растения внизу.

При падении он сильно ударился головой, ссадил оба локтя и сильно ушиб ногу, но тем не менее тут же вскочил, резко развернувшись как ниндзя, и с удивлением увидел, что его окружили трое с направленными на него бластерами.

Он все еще был оглушен падением, но оправился достаточно, чтобы спросить:

— Чего уставились?

Они вытаращив глаза продолжали смотреть на него как на сумасшедшего тигра и так крепко сжимали бластеры будто от них зависела их жизнь. Затем появился сердитый Рохан в одних штанах с дюжиной солдат у одного из которых на шее висел мощный излучатель и принялся отдавать приказы.