Чарльз Ингрид - Несущий перемены

Внутри защитного поля Рэнд решил, что новому знакомому можно довериться – отчасти.

– Да, я был в то время с ним, – ответил он.

– Один?

Бахдар начал наливаться теплом, напоминая чувство, которое Рэнд испытывал, глотая горячий брен, и он на мгновение смутился. Но затем прилив силы стал привычным, и Рэнд понадеялся, что щит ему не понадобится.

– Послушай, – произнес он, – я мало что понимаю в делах чоя и порядках во дворце, и не представляю, что следует хранить в тайне, а что можно разглашать. Потому вынужден поблагодарить тебя за брен и уйти.

Он встал, и защитное поле замерцало, огораживая большую территорию.

Чоя взглянул на него снизу вверх и заметил:

– Ты прав, но тебе должно быть известно о бахдаре, а также о том, что Чо быстро катится в кризис.

Рэнд сел на свое место – казалось, у него подкосились ноги. Как мог этот простолюдин спокойно обсуждать с ним бахдар? В нем эхом отозвались частые и суровые предупреждения Палатона. Один-единственный чоя, знающий его тайну, мог уничтожить все, над чем работал Палатон. Ему не оставалось выбора, кроме как молча слушать.

Чоя протянул руку, длинную, тонкую руку с мощными пальцами и обхватил ими запястье Рэнда. Рэнд ощутил легкое головокружение и вспомнил – сила отзывается на силу. У этого простолюдина был бахдар!

– Ты меня не помнишь, – заметил чоя, – а я никогда не смогу тебя забыть.

– Кто… – Рэнд прокашлялся, – кто ты?

– Гораздо важнее то, кем я был, чем то, кто я сейчас. Я был Заблудшим, и теперь, из-за тебя и по причинам, которые я не могу ни подтвердить, ни принять, а просто знаю, я преобразился, наполнился бахдаром – и это благодаря тебе! Я должен понять – как ты разбудил Ринди?

Рэнд почувствовал себя стоящим на краю бездны, пропасти, способной поглотить и его, и Палатона, а затем уничтожить цивилизацию, ради которой Палатон пожертвовал своей жизнью. «Преобразился», сказал чоя – он имел в виду явную метаморфозу. Рэнд с трудом выговорил:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать – никто не ожидал, что Верховный прелат очнется. Даже показания его бахдара стали незначительными. Вся жизнь ускользала от него, неважно, как он пытался удержать ее, неважно, какую еще работу ему предстояло проделать.

Однако о состоянии Риндалана знали немногие, кроме тех, кто приходил проведать его – и тех, кто пытался его убить.

– Ты отравил его, – хрипло выговорил Рэнд, вырывая руку из пальцев чоя.

– Нет, – нефритовые глаза внимательно оглядели его. – Отравил? Так вот что с ним случилось? Этого я не знал. Но я не пытался отравить Риндалана, – он допил свой брен, повторяя: – Яд… не удивительно, что теперь к нему никого не впускают. Что это был за яд?

– Я не могу продолжать разговор.

Чирек дружески улыбнулся.

– У меня нет желания шантажировать тебя, но придется. Ты защищаешь Палатона не меньше, чем он защищает тебя. Неужели ему удалось обучить тебя? Неужели все люди обладают такими способностями, сами о них не зная?

– Нет, – хрипло ответил Рэнд. – Большинство из нас… лишены всяких способностей.

– Не удивительно. На вашей планете почти нет пилотов, – он взглянул на Рэнда. – Ты нужен не только Палатону, но и Риндалану. Но почему? Почему именно ты?

– Не знаю! Он проснулся, когда я был там, вот и все, и сказал, что его отравили.

– Врачи знают, что это был за яд?

– Нет. Говорят, что это растворимый в воде яд, блокирующий нервную систему. Черт! – Рэнд хлопнул ладонью по столу. – Не расспрашивай меня ни о чем. Скажи только, что тебе надо от меня?

– Боюсь, от этого у тебя возникнет еще больше вопросов. Я работаю на Гатона и тем не менее я – священник.

– Священник? Ты не можешь быть священником, ты не входишь в Дом.

– О, да, – кивнул Чирек. – Я Прелат, такой же, как Риндалан, только моя религия объявлена вне закона на Чо – уже свыше трехсот лет. Видишь ли, считается ересью верить, что некогда придет день, когда все чоя, независимо от своего рождения, обретут бахдар. Мы ждем Вестника Преображения.

– Не понимаю, о чем вы.

– Поймешь, должен понять. У тебя он есть, я почувствовал его, когда коснулся тебя. В тебе есть то, чего лишены Заблудшие и что должно принадлежать каждому чоя. Чоя подвинулся поближе.

– Меня зовут Чирек. Мы встречались перед самым началом Двухдневной войны. На ваш корабль напали при возвращении из Сету. Вас сбили. На поле собрались мятежники, и я увез тебя в безопасное место, в императорский туннель.

Рэнд почувствовал, как сжалось его горло. Он вспомнил падение, дым, затем место, называемое императорским туннелем, где молчаливым мемориалом хранились останки прежней цивилизации чоя, куда пытались прорваться абдрелики еще до основания Союза, и вновь ощутил тошноту, от которой страдал тогда. Воспоминания были еще слишком живыми.

– Ты должен вспомнить.

Рэнд поднял голову, чувствуя себя вытащенным в последний момент утопленником, и пробормотал:

– Чирек… – видение вновь предстало перед его лазами. – Ты зажег фонтан.

– Да! С помощью бахдара, после того, как ты преобразил меня.

Рэнд хорошо помнил прекрасный фонтан, один из шедевров прошлого, когда даже дети-чоя обладали достаточным бахдаром, чтобы привести скульптуру в действие, коснувшись ее. Палатон никогда не рассказывал ему о постепенном падении Чо, но доказательства были налицо. Рэнд видел, как вся техника, которая прежде приводилась в действие психическими способностями, теперь бездействовала или функционировала с ручным управлением. Охваченный бахдаром, который рвался из него, Рэнд в то время ничего не мог понять, только чувствовал, что абдрелики ринулись к Чо через Хаос и что он должен предупредить Палатона.

– Ничего я не сделал, – отказался он. Даже если Чирек прав, причиной всему – доверенная Палатоном сила. Это была сила Палатона, его наследие.

– Неправда. Ты предвидел будущее, следующий налет абдреликов, ты схватил меня и рассказал обо всем – и сила, вырвавшаяся у тебя, преобразила меня.

– Я тут ни при чем.

– Охотно поверил бы этому, – возразил Чирек, – если бы не подослал к тебе Дорею. Ты преобразил и ее – при одном легком прикосновении, и для нее все изменилось. Тогда я понял, что должен поговорить с тобой, объяснить, кто ты такой: ты – Вестник Преображения, существо из пророчества, тот, кого мы ждем.

– О, нет! – Рэнд помотал головой. – Не пытайся сделать из меня мессию. Я не знаю, кто такая Дорея, но у меня нет ничего общего с вами и с вашей религией.

На этот раз Чирек не стал с ним спорить. Он просто открыл ящик стола, вытащил фотографию и положил ее на стол.

Рэнд не коснулся фотографии. Он взглянул на изображение молодой чоя с ореховыми глазами, в поблескивающем голубом платье с пышной юбкой – она выглядела, как любая девушка, демонстрирующая свою красоту с лукавым и невинным видом. Рэнд неожиданно вздрогнул, узнав ее. Именно эта чоя неожиданно столкнулась с ним во время парада.