Чарльз Ингрид - Пилот Хаоса

– Еще одна пьеса, император? Или на этот раз стихи? Ваши цитаты интригуют меня, – беспечно заметил Риндалан, как будто только что обратив внимание на жалкие попытки Палатона уйти.

Император скорчился, как от боли. С трудом, волоча ноги, он пересек кабинет и, оказавшись рядом с Прелатом, протянул ему руку. Риндалан взял ее. Когда они соприкоснулись, вспышка аур была настолько сильна, что на глазах у Палатона выступили слезы.

Паншинеа испустил глубокий, прерывистый вздох. Его бахдар слабо замерцал.

– Хорошо, – произнес он, – если тебе нужен корабль, Гатон покажет тебе, где его найти. Какой бы ты посоветовал?

– Лучше всего стингер, если вы хотите пролететь через щит, – Палатон проговорил эту фразу с трудом, но настороженное лицо Риндалана предупреждало его – надо действовать так, как будто ничего не случилось. Палатон только что оказался свидетелем акта вампиризма, но Прелат вел себя как ни в чем не бывало, как будто Паншинеа и не брал у него силы. Палатон вспомнил того курсанта-вампира, который погиб в школе – он почти не испытывал сочувствия к нему. Что же тогда он должен чувствовать по отношению к императору?

Палатон понятия не имел об этом. Прелат продолжал стоять, держа за руку императора.

– Ты знаешь, почему я намерен отправиться в Данби лично? – неожиданно спросил Паншинеа.

– Догадываюсь, – осторожно ответил Палатон. – Чтобы дать им понять, что они уязвимы.

Со своей стороны, я бы показал им, что охотно рискну собственной жизнью, чтобы предотвратить кровопролитие, которое может последовать, если бунт не прекратится. Но я не ограничился бы полетом – я приземлился бы и встретился с ними лицом к лицу.

– Пусть узнают, что никто не может уйти от закона, даже их император? – торжество послышалось в голосах императора. Его глаза блеснули ярче.

– Приблизительно так. Паншинеа мягко улыбнулся.

– Тогда мы – единомышленники. Я не доверил бы свою жизнь никому другому. Йорана проводит тебя к посадочной полосе. Гатон отправит вперед посыльного. Возьми тот корабль, который сочтешь подходящим. Я хочу вылететь сегодня днем, после приема, – и он повернулся к Риндалану.

Палатон уже был на полпути к двери, когда император произнес:

– У ГНаска есть весьма заманчивая идея – он предложил мне использовать наемников, чтобы не посылать чоя сражаться против чоя. Что вы думаете об абдреликах, Прелат?

– Я считаю это предложение нелепым.

– И я тоже. Посланник удивил меня своей осведомленностью о положении в Данби, но я не позволю абдреликам ступить на Чо. Они – хитрые существа… – К счастью, захлопнувшаяся дверь оборвала разговор.

Палатон остановился в коридоре, подавляя тошноту от увиденного, и перевел дыхание, чтобы избавиться от удушливого запаха болезни Паншинеа.

У него пересохло во рту. Он чувствовал, как бахдар Паншинеа и его аура ярко вспыхивают и гаснут, мерцают и тут же погружаются во тьму. Неужели он единственный чувствовал это? Не может быть, ведь аура Прелата Риндалана тоже вспыхивала… По самому своему положению, по близости к Вездесущему Богу, он не мог бы не замечать болезнь Паншинеа. Риндалан должен – знать, что Паншинеа берет у него силы. А что касается Гатона… министр из Небесного дома должен преследовать какие-то свои цели, но вряд ли Паншинеа может помешать ему.

Но так или иначе, Паншинеа ждет падение. Чем более неожиданным и сумасбродным будет его поведение, тем быстрее свершится ниспровержение. Палатон догадался, что, должно быть, Риндалан и Гатон стараются по возможности отдалить его, чтобы позаботиться о собственном будущем. Когда приблизится срок, он, Палатон, не дал бы и гроша за жизнь Паншинеа. Императору предстояло погибнуть.

За всю жизнь он еще не видел ничего подобного. Прежний император, дядя Паншинеа Клиберн, умер во сне, в зрелом возрасте – уверенный в себе как в выдающемся правителе. У Палатона сохранились детские воспоминания о траурных процессиях на улицах городов и унылых прощальных застольях, а также о восшествии на престол Паншинеа.

Его ладони зудели, как будто от неосуществленного желания схватиться за что-нибудь. Единственное, что ему оставалось – проследить, чтобы корабль был готов к тому моменту, как соберется император. Но последствия этого полета могут либо помочь Паншинеа, либо… его врагам. Палатону придется пересекать жестокие ветры и термальные потоки, налетающие на судно без предупреждения со всех сторон, стараясь сбить его с пути. С посасыванием в животе, напоминающем голод, Палатон свернул в коридор, который вывел его к комнате, где должен был ждать сопровождающий.

Двумя этажами выше при выходе из лифта его ждал помощник Йораны в наглухо застегнутой зимней форме. Он сдержанно улыбался.

– Тезар Палатон, – почтительно произнес он, – офицер в отпуске. Вы позволите проводить вас на аэродром?

Палатон едва сдержал разочарованный вздох, но тут же понял, что не вправе ожидать личного внимания со стороны Йораны. Он кивнул.

– Я только возьму куртку и присоединюсь к вам.

– Зовите меня Дарб, – попросил тот, проводив Палатона до дверей его комнаты и деликатно оставшись на пороге.

Палатон приступил к делу, не медля ни минуты. Он взял теплую куртку, сменил летный костюм, предчувствуя, что, может быть, ему не придется вернуться сюда. Он переобулся, уложил маленький рюкзак и вышел из комнаты. Его бахдар мерцал, заставляя подниматься волосы на затылке, костяной гребень коротко и часто пульсировал. Эта комната не была его домом – Палатон оставался здесь не более суток – однако ему пришлось бороться с желанием бросить прощальный взгляд на нее. Решительно подавив собственное суеверие, он вышел к Дарбу.

Они вышли из дворца подземным ходом, и Палатон подумал о тех давних временах истории чоя, когда вот такими ходами вассалы-соперники приводили к дворцу целые войска. Чаролон был достаточно старым, чтобы пережить такие междоусобицы. Его древние каменные стены излучали ауру, которую Палатон мог бы прочесть, если бы обладал такими способностями. Шагая вслед за Дарбом, он внезапно подумал, что никто, кроме приближенных императора и Недара не знает, где он находится. Он может исчезнуть с лица Чо, и никто не узнает, что произошло, если только не остановиться прочесть гневные вспышки ауры, похожей на пятна крови, на стенах этого подземного туннеля. По его спине пробежал озноб.

Туннель вывел их на поверхность, и косой луч солнца из разорванных туч осветил ждущую их машину. Дарб уселся на водительское место, заметив:

– Императору не всегда нравится привлекать к себе внимание.

– Догадываюсь, – сухо ответил Палатон, устраиваясь на своем месте. – Мы далеко от ангара?