Михаил Ахманов - Капитан Френч, или Поиски рая

— И это ее устроило?

— Еще бы! Она сказала, что мода — очень подходящий бизнес для красивой женщины, и если я, мужчина, хочу посостязаться с ней, то в добрый путь! Только как бы мне не обжечься на молоке! Нарядов у нее хватит и денег — тоже; в любом из обитаемых миров она найдет агента и подходящую посудину, чтобы спуститься вниз и показать товар лицом.

Шандра с возмущением фыркнула.

— И ты ее таскал от звезды к звезде и обращался с ней как с пассажиром! С этой предательницей! С женщиной, оскорбившей тебя! С тем бедолагой Пророком ты был куда суровей!

— Тот бедолага Пророк чуть не отправил меня в мир иной, а Йоко… Она всего лишь предала и опозорила меня. Сажать ее в карцер? На хлеб и воду? А как же с моими обетами? Помнишь: я обещаю любить, почитать и защищать тебя — во все дни!..

— … пока действителен наш брак, — откликнулась Шандра. — А ты с ней развелся!

— Ну так что же? Теперь я был не обязан любить и почитать ее, а вот защищать… Этот пункт контракта оставался справедливым. По крайней мере, я не мог морить ее голодом, держать взаперти и ограничивать ее свободу.

— Бедный Грэм! Твои обещания похожи на клетку без дверцы… Ты — внутри, клетка прочна, выхода нет, и ты не можешь протиснуться между прутьев… Я мрачно усмехнулся.

— Насчет клетки и прутьев хорошо сказано! Но я, девочка, старый космический волк, прожженный торговец… Не мошенник, нет! Но в любую щель я без мыла пролезу.

Шандра расхохоталась — вероятно, представила, как ее супруг превратился в блин на тонких ножках, коему решетки не помеха.

— Не сомневаюсь! Ты — мудрый старый мужчина со Старой Земли. И ты — великий хитрец! Так что же ты придумал, счастье мое?

Поощренный, я пустился в объяснения. Надо сказать, что, если мужчина приятен женщине, ее восторги минуют как бы три этапа: на первом в мужчине ценится внешность, на втором — искусство любовника, а на третьем — ум. Не талант, не Божий дар гениальности, а хитроумие — иными словами, находчивость, способность выкрутиться в любой ситуации. Выкрутиться можно всегда; в крайнем случае проделать бластером дырку между глаз, но такое решение женщина не оценит. А вот пролезть в щель… да еще без мыла…

Но вернемся к Йоко. Кажется, она считала, что я начну таскать ее по всей Галактике, связанный клятвой по рукам и ногам, и повсюду она будет стричь купоны, пока не найдет подходящий уголок, более Приятный, чем Аматерасу. Так могло бы случиться; у нее были собственные средства, был обширный гардероб, был опыт первоклассной манекенщицы, и я никак не мог пресечь ее занятий модельным бизнесом. Если не считать маршрута… Тут ей не стоило надеяться на мое благородство!

Нарядами интересуются лишь в развитых мирах; потребность в роскоши и соответствующий рынок — дитя благополучия, пусть относительного и не связанного с прогрессом в социальной сфере. Не так уж существенно, какой царит на планете режим — монархия, демократия или диктатура. гуманного коммунизма; когда начальный период колонизации завершен, когда поля, фабрики и рудники снабжают всем необходимым, тогда можно заняться нарядами. Это развлечение элиты, а элита, уверяю вас, есть во всех мирах, даже там, где исповедуют доктрину коммунизма.

Кроме, разумеется, Окраины. Сто, двести или триста лет мода там неизменна:

Скафандр и комбинезон, комбинезон и скафандр. Временами шуба или шорты, это зависит от климата, но при любом раскладе платья для коктейлей переселенцам не нужны. Их интересует технология, а еще — домашние животные вроде шабнов и продуктивные сорта пшеницы. Словом, Окраина — неподходящее место, чтоб торговать духами и шелками.

Туда я и направился. Мы мотались от звезды к звезде, словно передвижной завод; в мастерских грохотали станки, в жилых каютах тянуло запахом пластика, а трюмы были забиты бурильными установками, грейдерами, слидерами, комбайнами и тракторами. Я редко торгую готовым оборудованием, только спецификациями, но тут был случай особый: на каждой второй планете нуждались в машинах, не в чертежах. И я делал машины —. простые, прочные, надежные. Я покупал сырье, алюминий и медь, цинк и никель, стальные болванки или прокат, целлюлозу и нефть для химических конвертеров, и мои роботы трудились не разгибая спин. Чего не скажешь о Йоко — после пары попыток что-то продать она затосковала. Тут, в мирах Окраины, нуждались не в манекенщицах, а в проститутках и судомойках. Миновало восемь месяцев, и мы очутились на Сан-Брендане. Мерзкая планета, по крайней мере в ту эпоху! Тяготение на десять процентов больше стандартного, сейсмическая активность выше нормы, неисчерпаемые запасы руд, но плодородных земель повсюду не хватает — как и чистой воды и воздуха без примеси сернистых паров. Стоит ли удивляться, что Сан-Брендан уже вступил в период перенаселения? Не так уж много людей обитало в нем, но жили они впроголодь, хотя под любым из их городов были закопаны целые клады. В таком мире понимаешь, что истинное сокровище — не брильянты, не платина и золотые рудники, а хлеб, молоко и мясо. Отмечу, что с течением лет бренданцы решили вопрос с продовольствием, наладив искусственный синтез и укротив вулканы, но в ту эпоху их жизнь была нелегкой. Сто двадцать миллионов — на клочках земли, самый большой из которых не превышал площадью ста квадратных километров! Одни из этих участков занимали города, другие находились во владении лендлордов, и каждый такой хозяин сделал свои угодья неприступной крепостью, собрав и вооружив всех чад и домочадцев, всех арендаторов и работников. Нелишняя предосторожность! Голодные бунты и погромы случались здесь с поразительной регулярностью. Я завернул на Сан-Брендан, чтоб отовариться металлом. Все тут было дешево — рений и платина, никель и медь, не говоря уж о железе; за банку мясных консервов расплачивались золотыми слитками, а яблоки шли в цену алмазов. Попутно открылась еще одна возможность: я мог отлично заработать на фрахте, уменьшив голодное население Брендана. Их правительство субсидировало эмиграцию, но корабль для колонистов был еще только заложен, и, судя по темпам работ, его собирались поднять на орбиту как раз к тепловой смерти Вселенной. Я не имел гибернаторов, какими оборудуют огромные колонистские корабли, а живьем на “Цирцее” разместилось бы человек пятьсот. Ничтожное количество, разумеется; зато я мог сделать полсотни рейсов за шесть месяцев, так как колонизируемый мир, называемый Бруннершабном, находился в трех световых годах. Его не успели как следует освоить; там вспыхнула ядерная война — и с таким размахом, что теперь, по прошествии сотен лет, от людей остались лишь воспоминания. Не знаю, чего они не поделили и откуда взялись у них бомбы; быть может, какая-то часть переселенцев притащила их с собой, как самый веский аргумент на выборах в конгресс. Ну, чем это кончилось, вы теперь знаете. Безлюдный Бруннершабн маячил перед голодными бренданцами, будто морковка перед ослиным носом, и они его все-таки проглотили — при моем, надо сказать, содействии. А потом все вернулось на круги своя: через тысячелетие Бруннершабн тоже был переполнен, неистовые матери принялись драть глотку, вспыхнул мятеж, и в результате корабль колонистов отправился к одной безымянной планетке. Вел их Саймон Мерфи, планету назвали в его честь, а потом этот Мерфи погиб во время падения Молота. Так, во всяком случае, утверждал Жоффрей… Шандра дернула меня за рукав.