Михаил Ахманов - Капитан Френч, или Поиски рая

Я криво усмехнулся:

— Нет, проблема в ином. Ученье, воспитание, образование — все это игры для ума, но у тела есть свои потребности. И они просыпаются лет в пятнадцать, а в двадцать их уже не удержать. В двадцать его не устроят эротические нейроклипы. Ему захочется чего-то более реального и… ммм… более возвышенного. Шандра встрепенулась. Кажется, этот аспект нашей проблемы ей в голову еще не приходил.

— Ну-у, — протянула она, — мы же будем посещать множество миров…

Найдутся там и девушки, и женщины… и всякой польстит его внимание… Ведь мальчик — твой сын! Сын капитана Френча! Юноша со звезд!

— Вот именно, — заметил я. — Теперь представь, что ему исполнилось семнадцать и что мы попали в прекрасный мир, в Эдем, — тут я кивнул на картину с водопадом, — где есть все, что душе угодно: горы и города, леса и равнины, реки и океаны,” и, конечно, девушки. Очаровательные девушки! Он вращается в молодежной компании; он — сын капитана Френча, он экзотичен, богат и хорош собою, и юные леди идут в атаку со всех сторон, с фронта, с тыла и с флангов. Уверен, долго ему не продержаться. Он выберет кого-нибудь, влюбится и завязнет в этой любви по самые уши. Так?

— Так, — согласилась Шандра. — Было бы странно, если бы он не влюбился.

Особенно в этом твоем Эдеме.

— Но вот наш бизнес завершен, мы покидаем Эдем и разлучаем его с любимой.

А чувство — как мнится ему самому — уже достигло галактических размеров. И он — наш сын! Он унаследовал твою неукротимость, мою расчетливость и нрав упрямца — от нас обоих! И что же он сделает? Как ты думаешь?

Шандра выглядела растерянной. А я — я ощущал себя последним подлецом, пуская по ветру ее мечты. Ломать — не строить! Особенно такую нежную и хрупкую постройку…

— Я скажу тебе, как он поступит: втайне от нас возьмет девицу на корабль, вскроет вечные файлы и свяжет себя обетом. А после… Знаешь, первое чувство непостоянно, и через год-другой молодые пожелают разойтись. А мы к тому времени будем парсеках в пятнадцати от Эдема… значит, в мире той девушки пройдет лет пятьдесят… Вернуть ее обратно? Но захотят ли ее принять на родине? И приспособится ли она к переменам? Высадить ее в каком-то другом порту? В каком? Мир благополучный и богатый закрыт для эмиграции, а пограничные миры непредсказуемы и опасны… Я мог бы, конечно, купить ей гражданство, но перед этим нам придется странствовать из мира в мир в поисках мест, где люди подобны нам… Понимаешь? Эта проблема гораздо хуже, чем с моими прежними женами. Наш корабль станет ареной свар и раздоров, а наша жизнь…

— … будет такой же, как у тебя с Йоко, — закончила Шандра. — Ты прав, Грэм. Ты, разумеется, прав. — Она поднялась с кушетки, сделала пару шагов и замерла, разглядывая картину с водопадом. Над ним висело разноцветное облако — бабочки Эдема купались в теплом и влажном тумане, застыв подобно окаменевшей радуге. Но вряд ли Шандра видела их.

Она промолвила:

— Мне надо подумать, Грэм. Знаешь, мне ведь казалось, что ребенок будет моим и твоим… нашим… только нашим… Но ты объяснил, что это неверно; он повзрослеет и будет принадлежать себе — не нам, а себе, как всякий человек. Но его поступки… то, что он сделает… и он сам… все это не безразлично для нас. Теперь я это понимаю. И я должна подумать. — Шандра сдвинула брови и после паузы сказала:

— Прости, Грэм, мне надо остаться одной. Я поцеловал ее и вышел.

* * *

По корабельному времени близился вечер. Свет в коридоре пригас, жилые отсеки окутал сумрак, и только в рубке сияли вечные огни, подмигивая мне с компьютерных стоек и панелей, с пультов и мониторов. Полусферический экран, ухо, глаз и губы “Цирцеи”, светился успокоительным зеленым; очередной прыжок был рассчитан, вероятность дестабилизации не превышала одной стотысячной, и корабль терпеливо ждал приказа отправиться в путь.

Вздохнув, я перебрался в спальню, залез в постель и раскрыл книгу. Не помню, о чем я читал; похоже, память моя не фиксировала текста, и начало фразы испарялось, когда я добирался до ее конца. Автоматически перелистывая страницы, я думал о Шандре, о том, что она скажет, когда вернется. Если вернется… А если нет? Ее раздумья могли занять всю ночь или множество ночей, так как проблема, с которой она сражалась, была неразрешимой. Наконец она пришла — задумчивая и немного грустная.

— Грэм, дорогой… Ты еще не спишь?

Я отложил книгу.

— Нет. С недавних пор я расстался с привычкой спать в одиночестве.

— Мы можем поговорить?

— Конечно.

— Видишь ли, я запросила “Цирцею” о детях спейстрейдеров… Не тех, что рождаются от случайных связей на какой-то планете, а о детях супружеских пар — таких, как Регос и Сдина Бетин или чета Смитов. Оказалось… — Шандра судорожно вздохнула, словно у нее перехватило горло. — Оказалось, никто из них не имел детей. Ты знаешь об этом?

— Знаю и знал всегда. Но не будем апеллировать к этим примерам, милая.

Если тебе нужен ребенок, ты его получишь. А я сделаю все возможное, чтобы отсрочить неприятности. Я постараюсь… я очень постараюсь… хотя уверен, что ничего хорошего не выйдет.

Шандра побледнела.

— Грэм, ты хочешь, чтобы я бросила эту затею? Я вздохнул. Вздох старого утомленного человека, который пререкается со своей женой… Очень неприятно, но получилось так.

— Ничего не надо бросать, девочка. Клянусь тебе и обещаю! — Я поднял руку, щелкнул пальцами, и потолочный экран ответил серебристой вспышкой. — “Цирцея”! Брачный контракт с леди Киллашандрой Лонг! Добавка: я, капитан Грэм Френч, оставляю на усмотрение моей супруги все, что касается наших детей. Я должен подчиниться ее желанию, если она решит их завести; я обещаю содержать их и заботиться о них, пока леди Киллашандра не сочтет, что мои помощь и покровительство им не нужны. Единственное условие, которым сопровождается этот раздел контракта: каждый наш ребенок должен быть выношен и рожден при тяготении от 0,95 до 1,05 “же”. Конец раздела.

Опустившись на кровать, Шандра уставилась на меня. Зрачки ее потемнели, губы беззвучно шевелились.

— Грэ-эм… Ты внес этот пункт в вечные файлы? Я кивнул.

— Разумеется. Теперь только ты будешь решать этот вопрос. Ты, и никто иной.

Она вздрогнула, будто осознав всю тяжесть свалившегося на нее груза. Ее рука скользнула к моей руке, стиснула запястье.

— Грэм, ты ведь не думаешь, что я похожа на одну из этих неистовых матерей?

— Нет, дорогая. Если не считать их главного таланта, все они — посредственности. Ими правит не разум, не чувство, а только инстинкт. Один инстинкт, как у кроликов, и больше ничего.

— На нашем корабле нет кроликов, — сказала Шандра, склоняясь ко мне. — Нет и не будет! Мы что-нибудь придумаем, Грэм. Ведь нас двое… двое таких хитрецов, да?