Дэвид Вебер - Пепел победы

— Неужели? — Мэйхью поднял брови и покачал головой. — Какой кошмар! Да, видимо, мне придется серьезно с ним поговорить.

Хонор ожгла Протектора сердитым взглядом, на который Бенджамин ответил любезнейшей улыбкой.

— Да-да, именно так, но едва ли стоит обсуждать события этих двух лет в холле космопорта. Особенно с учетом того, что нам надо успеть решить хоть пару вопросов, прежде чем Кэтрин и Элейн оккупируют вас и начнут планировать торжества по случаю вашего возвращения.

У Хонор невольно вырвался стон. Сочувственно хмыкнув, Протектор дал сигнал Райсу. Майор, нажав кнопку наручного коммуникатора, вполголоса отдал соответствующие распоряжения, а Бенджамин, взяв Хонор под локоток, повел ее к выходу из холла. Райс и Лафолле спокойно последовали за своими подопечными.

— Как я уже говорил, Хонор, — продолжил Протектор, — информация о вашем прибытии была доступна лишь очень узкому кругу лиц, но кое-кому на Грейсоне следует встретиться с вами немедленно.

— Да? — Хонор подняла на него усталые глаза.

— Да-да… кстати, вот и они.

Двери плавно разошлись в стороны, и Хонор замерла на месте.

В проеме показались семь разумных существ: пятеро с четырьмя конечностями и двое с шестью. Их очертания показались Хонор расплывчатыми, ибо взор ее туманили слезы. Такие же, какие сверкали в миндалевидных глазах стоявшей рядом с мужем миниатюрной, красивой и, как всегда, элегантной Алисон Чоу Харрингтон. Лицо возвышавшегося над ней Альфреда Харрингтона выражало столь сильные и глубокие чувства, что Хонор пошатнулась. Слева от Алисон, опираясь на посох с серебряным набалдашником — символ регентской власти, — стоял Говард Клинкскейлс, чье морщинистое лицо окаменело от эмоционального напряжения. Стоявшая рядом с ним Миранда Лафолле держа на руках кота по имени Фаррагут светилась радостью при виде нежданно воскресших из небытия своего землевладельца и своего брата. А замерший справа от Альфреда сероглазый мужчина с редеющими песочными волосами, казалось, не верил своим глазам. Хонор ощутила, как радость начинает заполнять душу Джеймса МакГиннеса, вытесняя не покидавший его до последнего мгновения страх — страх перед тем, что весть о ее спасении может оказаться ошибкой. А его радость в свою очередь, перекрыло буйное ликование сидевшей на его плече пятнистой древесной кошки Саманты увидевшей своего супруга.

Против такого шквала эмоций Хонор была совершенно беззащитна.

«Бенджамин устроил все это специально, — отстраненно подумала она, уже не пытаясь сдержать слезы. — Он знает о моей связи с Нимицем и позаботился о том, чтобы я могла встретиться с ними в отсутствие посторонних».

Но уже в следующее мгновение для мыслей не осталось места. Во всяком случае, для связных. Ей было пятьдесят четыре стандартных года, но возраст куда-то испарился, когда она, отступив от Бенджамина Мэйхью, сквозь пелену слез протянула руку матери.

— Мама… — пролепетала она, ощущая на губах привкус соли. — Папа… Я…

Голос отказал ей, но и это не имело значения. Все на свете потеряло какое-либо значение, когда отец подошел к ней и заключил в могучие, как положено уроженцу Сфинкса, но бесконечно нежные объятия. Он прижался лицом к ее волосам, и форменная фуражка свалилась на пол. Спустя мгновение рядом оказалась и мать: теперь Альфред держал в кольце рук их обеих. На какой-то момент Хонор Харрингтон перестала быть землевладельцем, леди и флотским офицером: она была просто их дочуркой, пропавшей и каким-то невероятным, непостижимым чудом возвращенной им.

Долго ли они простояли так, молча, прижимаясь друг к другу, она так и не поняла. Некоторые моменты слишком важны и насыщены чувствами, чтобы дробить их на минуты или секунды, и сейчас имел место именно такой случай. Остановившееся мгновение длилось ровно столько, сколько оно должно было длиться; лишь ощутив, что слезы перестали струиться по ее щекам, Хонор глубоко вздохнула, чуть отстранилась и, глядя сквозь туманную пелену на лицо отца, сказала:

— Я дома.

— Знаю, детка, — кивнул он. Голос его был сиплым и усталым, но глаза сияли. — Знаю…

— Мы знаем, — добавила Алисон.

Хонор не удержалась от смешка, когда ее матушка достала крохотный носовой платок и, подобно всем матерям всех времен и народов, принялась утирать дочке лицо. Учитывая, что росточком она была дочери едва по грудь, зрелище могло бы выглядеть потешным, но сейчас это никого не смущало.

— Говард, — тихо сказала Хонор, взглянув над головой матери на Клинкскейлса.

Регент сдержанно поклонился, но она, увидев его слезы и ощутив его радость, быстро протянула руку. Заморгав, старик пожал ее — пожатие, несмотря на возраст, оказалось крепким, — после чего прерывисто вздохнул и встряхнулся.

— Добро пожаловать домой, миледи, — сказал он. — Вашему лену и вашему народу вас страшно недоставало.

— Я вернулась, как только смогла, — ответила Хонор, стараясь говорить непринужденно. — К сожалению, нас задержали некоторые непредвиденные обстоятельства, но, как выяснилось, нет таких преград, с которыми не справились бы Харкнесс и Карсон.

Услышав свое имя, энсин Клинкскейлс подошел поближе, и Говард радостно заключил своего рослого как башня, племянника в крепкие родственные объятия. Для грейсонца Говард Клинкскейлс был человеком высокого роста и внушительного телосложения, однако рядом с племянником выглядел примерно так же, как Алисон рядом со своей дочерью. Хонор непроизвольно прыснула и покрепче обняла мать.

В следующее мгновение ее внимание привлекла странная деталь. Поначалу, в пылу радостных эмоций, она не обратила внимания на то, что и отец, и мать — оба — держали на спине что-то вроде переноски в которой сама она носила Нимица. Но зачем им…

Спустя секунду ее отец чуть повернулся, чтобы уступить место МакГиннесу и Миранде, и глаза Хонор расширились. Рюкзачок на его спине предназначался вовсе не для древесного кота. Это была…

— Нечего так таращиться, дорогая, — решительно объявила Алисон, поворачивая голову старшей дочери, чтобы вытереть левую половину ее лица.

Хонор непроизвольно повиновалась: она была поражена до такой степени, что на время вообще утратила способность к каким-либо самостоятельным действиям.

— Право же, — говорила мать, качая головой, — глядя на тебя, можно подумать, будто ты отроду не видала младенцев. А ведь видела, и не раз.

— Но… но…

Хонор повернула голову, вгляделась в сонные темные глазенки и, сглотнув, снова обернулась к матери. Воспользовавшись преимуществом своего роста, она через голову Алисон заглянула в ее рюкзачок, но там темных глазенок не увидела — по той простой причине, что они были закрыты: младенец, хмуро наморщив крохотное личико, крепко спал.