Дэвид Вебер - Имперский вояж

— Может быть. — Джулиан поставил мешок с зерном на пол. — Вам знакома теория вопроса?

— По-видимому, вы имеете в виду ранее колонизированные планеты, которым святоши попытались придать первозданный вид, — сказал Костас, закидывая в котел приправу. — Они намеревались полностью стереть на этих планетах следы земного влияния. — Слуга улыбнулся, кивнув на котелок: — Сегодня на ужин мясо с рисом, для разнообразия.

Джулиан фыркнул, но не ответил на шутку.

— В теории, конечно, все так, — согласился он. — Но как они фактически это делают, вам интересно узнать? Что теперь сталось с этими планетами, и куда девались колонисты, которые на них жили?

— Почему вы спрашиваете, Джулиан? По-видимому, вы знаете что-то, что мне неизвестно? Не так ли?

— Да, я знаю ответы на эти вопросы. Сейчас я расскажу вам, что святоши творят на самом деле. Прежде всего они принимаются за колонистов. Обижают бедных фермеров, уничтожая все, что они производят. Заставляют людей ликвидировать “вред” — как они это называют, — причиненный многочисленными поколениями колонистов. Обвиняют взрослых колонистов или их потомков — им все равно — в причастности к ухудшению экологии планеты.

— Но…—растерялся лакей.

— Подожди. — Сержант поднял руку. — Дай досказать. Короче говоря, они принуждают людей работать, пытаясь как бы повернуть историю вспять. Колонисты вынуждены трудиться, используя самые примитивные орудия труда, чтобы “минимизировать воздействие на природу”. Причем святоши на этом не останавливаются — в соответствии с общей тенденцией они сводят до минимума потребление продуктов питания, считая, что рабочим достаточно тысячи калорий на человека в день.

— Но это же…

— Да-да, это всего лишь половина нормы, необходимой для поддержания жизни, — сказал сержант со злой улыбкой. — Неплохо, да?

— Получается, что святоши морят своих собственных колонистов голодом? — недоверчиво спросил Мацуга. — В это очень трудно поверить. У вас есть отчет КПЧ — Комиссии по правам человека?

— Большинство планет, о которых я говорю, расположены в центральной части их Империи, — заметил Джулиан. — Представителей КПЧ туда просто не пускают. Если верить святошам, то на этих планетах якобы не осталось ни одного жителя, поэтому КПЧ там вроде бы и делать нечего. Ну и кроме того, стоит напомнить, — с горечью добавил сержант, — что вся эта политика тянется уже много-много лет.

— Боже мой, неужели вы серьезно? — шепотом спросил слуга, вешая котел на огонь. — Это же немыслимо! Откуда они берут этих колонистов? Кто согласится на такие условия?

— Во-первых, есть политические заключенные,—Джулиан принялся загибать пальцы. — Затем идут курильщики, попадающие в разряд “врагов окружающей среды”. Не забывайте также про обычных бандитов, рецидивистов и прочий сброд, которого везде полным-полно. Ну и наконец, это представители других политических систем, от которых, по мнению святош, нет никакого проку, — гневно закончил сержант.

— Например? — осторожно поинтересовался Мацуга.

— Например, команды рейдеров. В прошлом году мы потеряли три группы, святоши же на наши запросы неизменно отвечали, что ничего не знают.

— Подумать только!

— И словно назло ходят слухи, будто Межгалактическому флоту на самом деле известны их координаты. — Сержант уселся на трехногий столик и понуро опустил голову. — Если бы они нам сообщили об этом, мы немедленно рванули бы на выручку. Ведь мы точно знали, куда отправляли своих людей, с подробнейшими описаниями маршрутов! Я просто уверен, что некоторых еще можно спасти!

— Нет, просто даже не верится, что в наше время могут еще происходить подобные вещи.

— Могут, Костас! — горячился Джулиан. — Я видел фотографии из Калипсы. На них такое… Смахивают на лагеря для интернированных лиц времен Кинжальных войн! Горстка не то людей, не то скелетов блуждают с деревянными лопатами и выкапывают одуванчики!

— Я верю, что вы считаете это правдой. Но хотелось бы подтверждений.

— Ради бога, — вздохнул сержант. — Спросите любого бывалого пехотинца. Ай, да просто поинтересуйтесь у О'Кейси, когда мы вернемся.

Поертена внимательно следил за мардуканцами. Он давно уже раскаивался в том, что так неосмотрительно раскрыл туземцам некоторые уловки прожженного мошенника. Джинна, однажды выпущенного из бутылки, обратно туда уже не запрятать, как ни пытайся.

Впервые пинопанец почуял неладное по дороге из Войтана, после того как показал своим новоиспеченным друзьям кой-какие секреты. С завидной регулярностью играя в покер, он внезапно обнаружил, что стал проигрывать. Поскольку его собственная манера игры не изменилась, то это могло лишь означать, что его соперники неожиданно стали сильнее.

Хотя дополнительные, “нижние”, руки мардуканцев были не столь проворны, как “верхние”, но при случае вполне могли незаметно припрятать пару-тройку важных карт, которые потом уже не так трудно было подменить. Как-то совершенно случайно Поертена вдруг заметил припрятанного туза. Хитрый Денат неожиданно сообразил, что может маскировать карты в слизи руки, с невинным видом показывая при этом свои пустые ладони.

В момент, о котором идет речь, игра шла полным ходом — разыгрывались пики. Можно было попробовать немного смухлевать, но при всей колоде на руках сделать это было гораздо сложнее. Так или иначе, поертеновского короля Тратан побил тузом.

— Успокойся, Поертена, — фыркнул мардуканец. — Тебе даже эти глупые женщины намекали! — Тратан кивнул в сторону одной из них, неторопливо подметавшей соломенным веником пол и что-то тихо напевавшей себе под нос. Крестьянок прислали сюда пару дней назад специально для уборки помещений, с тех пор они здесь и остались. Ничего удивительного, естественно, в этом не было, так как столь обходительно с женщинами еще никогда и никто не обращался.

Поертена проследил за жестом Тратана.

— Я так не думаю, — сказал он, стиснув зубы.

Маленькая застенчивая туземка уважительно кивнула в ответ, покраснела и стала напевать громче. Поертена засмеялся и уставился опять в свои карты, однако песня крестьянки не давала ему покоя. Так как ему хотелось понять, о чем в ней поется, программа перевода уловила его неосознанное желание и принялась методично прокручивать текст песни, из которого, правда, он мало что понял, так как песня исполнялась на незнакомом диалекте. Поертена попытался было освободиться от этого докучливого процесса, но неожиданно его внимание привлекли слова “глупый человек” и он все же решил дослушать перевод до конца. Посмеявшись, он весь обратился в слух. По-видимому, женщина бранилась с тремя мардуканцами.

Вот что она напевала: