Джек Вэнс - Лампа Ночи

Поздним полуднем поезду преградил путь отряд из шести партизан Лоуклора.

— Это просто сбор дани. Ничего не предпринимайте, ни о чем не говорите, не выказывайте ни малейшего любопытства. Они не делают вреда, если их не спровоцировать, — предупредил меня мой попутчик.

Посмотрев в окно, я увидел шесть карикатурных существ, около семи футов ростом каждое. Они были настолько огромны и ужасны, что выглядели почти величественно. Их кожа напоминала скорлупу, усеянную желтыми и красными пятнами, покатые лбы круто сбегали назад, заканчиваясь острыми макушками. Нижняя часть лица тоже была острой и узкой, рты маленькими и все в каких-то складках. На них красовались кожаные фартуки, черные жилеты и подбитые железом сандалии.

Машинист откупился шестью кувшинами пива, которые партизаны погрузили себе на плечи и перешли к пассажирскому вагону. Какое-то время они пристально смотрели через стекла на нас, потом развернулись и потрусили обратно в степи. Трактор взревел, и поезд снова двинулся к югу.

На следующий день появилась новая банда. Бариано и троица стали заметно нервничать.

— Это штренки — самые худшие. Если они зайдут и уставятся на вас, сидите смирно, как камень, а не то могут забрать «Танцевать с девочками» при свете двух бледных лун, — предупредил Бариано.

Бандиты, тем не менее, просто забрали пиво, называвшееся здесь «накнок», и ушли. Пассажиры расслабились, и один из Урдов даже позволил себе гневное замечание.

— Вот вам реальность Танганской степи, — с многозначительной улыбкой прошептал Бариано. — А, может быть, это относится и ко всему Фадеру. Мы больше не контролируем ситуацию, если и вообще когда-то контролировали.

— У меня есть предложение, — ответил я. — Ваше право выслушать меня или нет.

Бариано вскинул брови.

— Ага! Кажется, вас посетила некая элементарная идея! К счастью, вы обратились по правильному адресу!

— Эта проблема запросто разрешается парой хорошо вооруженных охранников, — ответил я, не обращая внимания на сарказм собеседника.

Бариано задумчиво принялся чесать подбородок.

— Идея, конечно, до приятного проста. Мы нанимаем нескольких охранников и вооружаем их, как вы выразились, хорошим оружием. Они едут с нами, пристреливают парочку партизан и не дают им взять пива. Отлично, отлично! Но что дальше? Банды собираются на Бересфордовских утесах, гонят вниз по склонам булыжники, устраивают крушение. И вот поезда нет, охрана убита, равно как и пассажиры. Хорошее оружие оказывается у них в руках. В Роумарте, конечно, волнения, посылается карательная экспедиция, но партизаны уходят и растворяются в лесах. Однако ничего не забыв и не простив! Наконец однажды они окружают Роумарт, проникают в город под покровом ночи, и отмщение свершено! Лучше уж принять неизбежное и платить дань. Так что ваша элементарная идея, несмотря на всю ее простоту и естественность, гибельна.

— Может, и так, — не сдавался я. — Но есть и другая, которую вы тоже, надеюсь, не откажетесь выслушать.

— С удовольствием.

— Если вы перенесете космопорт в Роумарт, то решите все ваши проблемы разом!

Бариано кивнул.

— Этот план, как и предыдущий, исходит из благородной простоты. Такая мысль приходила в голову и нам, но также была отвергнута по слишком многим причинам.

— По каким же?

— В двух словах. Наши предки путешествовали, куда хотели. Однажды они выбрались за пределы галактики и, в конце концов, добрались до Лампы Ночи. Кругом было только бездонное ничто. И тогда идея тотальной изоляции сделалась главным принципом нашей жизни. Она оставалась и в расцвете нашей истории, и остается теперь, в печальной славе нашего заката. Мы хотим изолировать Роумарт от всей Сферы Гаеана.

— Такая меланхолия — всеобщее настроение в Роумарте? — немного подумав, спросил я.

— Неужели я выгляжу таким уж меланхоликом? — закашлялся Бариано. — Не забывайте, я только что отбыл срок во Фладе, поэтому сейчас несколько сумрачен. Но я здесь не типичный шевалье и не отклоняю любые идеи, едва лишь почувствовав в них подвох и опасность. Типичный роум строит свой мир и свои представления о нем в контексте собственного рашудо. Он фиксирует все свое внимание на настоящем и не отвлекается от него ни на йоту. Тем не менее здесь не все так уж плохо, хотя факты и неутешительны. Рост населения падает, половина дворцов пуста, зато полны сумасшедшие дома, которые мы называем «домами белых вампиров». Через сто лет — чуть больше или чуть меньше — дворцы совсем опустеют. И роумы исчезнут, все, за исключением последних бойцов, скитающихся по пустынным улицам, и единственными звуками станут шаги белых вампиров, крадущихся по залитым лунным светом переулкам старого Роумарта.

— Безрадостная перспектива!

— Воистину. Но мы стараемся не думать об этом и с холодной решимостью отдаемся делам. Мы хотим выжать последнюю каплю наслаждения из всех проявлений жизни. Но не считайте нас гедонистами, нет. Даже мыли о наркотиках или опьянении нет в нашем сознании! Мы преданные рыцари истинных наслаждений, которые дают грация, красота, творчество, и все это держится на прочных убеждениях. Например, я начал исповедовать скептицизм, и он не сослужил мне хорошей службы. На симпозиуме я заявил, что современные усилия создать красоту тривиальны, я утверждал, что все по-настоящему красивое уже создано сотни тысяч лет назад и… Мое утверждение сочли преступным, и меня сослали во Флад, где я должен был хорошенько обо всем подумать и пересмотреть свое мировоззрение.

— И что, пересмотрели?

— Естественно. Впредь я просто стану держать язык за зубами. Фабрика жизни в Роумарте тонкая, там любое мнение способно изменить звучание социального хора. Так что, если космопорт будет расположен прямо в Роумарте, начнут сновать туда-сюда круизные корабли, привозя тысячи туристов. Эти туристы будут ходить по нашим проспектам, превращать старинные дворцы в отели, сидеть в кафе на прекрасной Площади Гамбойе или в Цирке Лаллакиллани. И к нам потянется бесконечный поток всяких новомодных и противоречивых идей. Нет, космопорт останется во Фладе. Надо избегать социальной заразы.

— Но такой изоляцией вы можете погубить больше, чем сберечь, — заметил я. — Сфера огромна. Почему вы не хотите покинуть Фадер и освоить новые миры?

Бариано откровенно удивился.

— Кончено, мы сталкиваемся с такими безумными порывами время от времени. Страсть к бродяжничеству — один из них. И все же есть некие практические причины, благодаря которым мы редко путешествуем. Мы народ привередливый. Мы не выносим грязи, предпочитая не пользоваться общественным транспортом из-за толп дурно пахнущих аборигенов. Мы не любим невкусной еды и очень ценим привычную пищу. Мы не хотим устраивать жизнь по-новому неизвестно где, предпочитая обжитую квартиру… Нет, мы предпочтем оставаться дома, чураясь какой угодно новизны.