Элизабет Мун - Герой поневоле

Внутренне она бушевала, как молодой необъезженный конь, но постаралась обуздать себя и надеялась, что никто не догадается по ее глазам, что происходит у нее внутри.

— Думаю, что когда наберетесь опыта, то станете внимательнее к своим словам, джиг Кэллисон, — сказала Эсмей как могла мягче. Кэллисон покраснел и опустил глаза. Кто-то засмеялся, она не заметила кто.

Разговор сам но себе прекратился, а она сделала вид, что доедает обед. Когда старший лейтенант постучал по стакану, привлекая общее внимание, Эсмей почувствовала скорее облегчение, чем любопытство. Она не могла сконцентрироваться на объявлении дежурств и чуть не пропустила момент, когда лейтенант представил ее. Она поднялась, и хотя на ногах держалась крепко, внутри у нее все дрожало. Она кивнула и улыбнулась лицам, которые казались ей сплошным светло-темным пятном.

После еды она сразу же удалилась в свою каюту. Она до сих пор сердилась на себя, что так болезненно восприняла упоминание имени Серрано. И почему она не может сосредоточиться на лицах? Обычно при знакомстве с новыми людьми у нее это легко получалось.

Тут она поняла, что провела уже около тридцати часов на ногах без сна. Транспортник, на котором она прибыла сюда, жил по своему распорядку, и время на его борту на целые полторы смены опережало время на «Коскиуско». Нарушение суточного ритма организма в связи с перелетом временных поясов… ей повезло, она еще легко справлялась с этим. Ее внутренние часы успевали перестраиваться на новый режим за одну ночь… Но именно сейчас ей как раз недоставала этого ночного сна. Ее еще ие включили в вахтенное расписание, поэтому она поставила будильник так, чтобы проснуться через десять часов.

Стены каюты приглушали все шумы: она слышала тихие звуки музыки, у кого-то играл музыкальный куб, дум-да-дум-дум, снова и снова. Ей не нравилась эта музыка, но она не мешала ей заснуть. Эсмей отключила корабельный компьютер и растянулась на койке Не успела она подумать о том, будут ли ее мучить кошмары, как уже заснула,

Вот рядам Пели размахнулся и бросил в коридор газовую грохоту. Воздух над его головой прочертила голубая линия, а сам он отскочил назад. Эсмей рукой прижала противогазный фильтр к носу и внимательно наблюдала за всем через смотровое окошко шлема. Когда дым окутал весь коридор и ничего не стало видно, сенсоры, установленные внутри шлема, представили ей все в искаженном цвете. Она осторожно прошла в коридор, надеясь, что у тех, кто стрелял в та, подобных шлемов не было. Они предполагали, что добрались до шкафчика со шлемами раньше предателей, но никто из младших офицеров не знал точно, сколько таких шлемов изначально было на корабле.

Впереди кто-то рванулся в отверстие люка с оружием наготове. Эсмей не могла различить лица человека, но благодаря наружным звукоулавливающим устройствам шлема прекрасно слышала, как человек произнес: «Надо только разделаться с этими надоедливыми малышами и тогда останется один Довир…»

Она подняла свое оружие и выстрелила. Дрожащая розово-зеленая фигурка разлетелась на куски, что-то теплое и мокрое коснулось ее руки. Она не обратила внимания, продолжая идти вперед сквозь густой, едкий туман, все свое внимание она сосредоточила на звуковых и видеосигналах… Она знала, что за ней идут Пели и остальные и что где-то там майор Довир все еще сражается во главе кучки преданных офицеров…

Туман начал рассеиваться… Впереди на обшивке стен стали заметны обгоревшие полосы… Вниз она смотрела только для того, чтобы не споткнуться и не упасть… но все равно, как она ни старалась, она видела их. Груды старого тряпья, грязные, в пятнах, лохмотья, вот они разбросаны по всему полу… Не надо об этом думать, не сейчас, потом, потом…

Эсмей проснулась вся в поту, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Потом. Вот «потом» и наступило, теперь, когда она в безопасности. Она включила ночник и уставилась в потолок. Никакие это были не лохмотья, она и тогда это знала. Отец, как всегда, оказался прав: война мерзкая штука, где бы она ни происходила. Внутренности, кровь и человеческое мясо одинаково отвратительно пахнут и на космическом корабле, и на поле боя. А она сама принимала участие в этом ужасе, сама увеличивала зловоние. Вместе с другими младшими офицерами они с боем продвинулись к носу корабля, к мостику. Там смертельно раненный Довир командовал кораблем после смерти Хирн. Довир прижимал руки к животу, но внутренности его все равно вываливались наружу, и он посмотрел на нее — один раз, как в тумане… И отдал срывающимся голосом последний приказ…

Она закрыла глаза — только бы не расплакаться. Она уже столько плакала, никакого толку от этого не было. Ей казалось, что все тело у нее липкое, теперь ее знобило, а простыни от пота были насквозь мокрыми. Она вспомнила, как тетка описывала физические ощущения при менопаузе: сначала потеешь во сне, потом бьет озноб. Или что-то в этом духе. Эсмей заставила себя не думать о доме. Не поможет.

Судя по хронометру, она проспала целых семь часов. Она может попробовать заснуть опять, но опыт подсказывал, что по-настоящему спать она уже не будет. Лучше принять душ. На корабле уже заканчивалась третья вахта. Раннее начало рабочего дня.

В большой душевой никого не было. Она встала под теплый душ, согрелась и смыла все остатки ночных страхов. По дороге обратно она услышала, как у кого-то зазвенел будильник. Не у нее: перед тем как идти в душ, она свой аккуратно отключила. Она быстро проскользнула к себе каюту, пока не замолчали будильники, а когда снова вышла, ей навстречу попались двое энсинов с заспанными глазами. Они шли в душ. Прислонившись к стене, стоял джиг и заворачивал верхний отворот форменного ботинка.

— Сэр! — приветствовали они ее, стараясь при этом держаться как можно прямее. Эсмей кивнула в ответ и испытала приятное чувство, которое всегда появляется, если встаешь рано утром, чистишь зубы и делаешь все как надо, а товарищи твои все ходят полусонные.

Она не стала дальше размышлять на эту тему. Ее ждала работа, ей нужно было не только продолжить знакомство с кораблем, как приказала майор Питак, но еще уяснить, почему разнятся информационный куб майора и база данных корабельного компьютера. В течение всего дня, за исключением перерывов на еду, Эсмей проверяла реальную развертку корабля по отношению к двум разнящимся схемам. Куб майора Питак дал маху всего один раз, в носовой части корабля в секторе Т-1 на палубе № 13. Реальное положение дел не соответствовало ни той, ни другой схеме. Один из люков исчез без следа, вместо него появилась обшивка, раскрашенная яркими полосами. Эсмей стояла, размышляя, что может означать подобная раскраска, когда из ближайшего поперечного коридора вышел и спешно подошел к ней лысый старпом: