Ольга Чигиринская - Сердце меча

Обмениваясь с ней звукозвписями и поцелуями, Дик, тем не менее, почти не появлялся в каюте леди Констанс, не играл с Джеком и не рисовал ему корабли — словом, любовь малыша опять почти полностью вернулась к Бет; почти — это потому что Джек был совершенно очарован косом и почти так же — Рэем. Не каждый день встречаешь дядьку, который может покачать тебя на хвосте. Кос же быстро стал всеобщим любимцем, и капитан больше не грозился пристрелить его, если увидит где-то без хозяина — так что Динго свободно шастал по всему кораблю. Даже мрачный Вальдер привечал его и брал с собой на пост. Морита попробовал было возмущаться, но капитан сказал ему, что не может он целыми днями держать скотину взаперти, бессердечно это. Тогда Морита наточил топорик для разделки мяса и начал демонстративно носить его при себе все время. Кос больше не нападал на него — только рычал. Но когда Морита вооружился, вся команда начала следить за тем, чтобы Динго не шлялся по кораблю один. В бою один на один у безоружного против коса нет шансов, если он безоружен — а у вооруженного вполне может получиться. Что самое примечательное во всем этом — ничто не думал, что будет, если получится у Динго, а не у Мориты. Вавилонянин, почти такой же безупречно учтивый, как Дик, никому не внушал приязни — он начал было нравится команде до того, как подобрали гемов. Но, едва они начали принимать участие в жизни корабля, он показал себя во всей своей красе.

Он не обращался к гемам напрямую — только в третьем лице. Они, в свою очередь, отказались ему подчиняться, из-за чего произошел маленький скандальчик, в результате которого их переподчинили Вальдеру. При виде Рэя Морита просто каменел, и вел себя так, словно Рэя тут и вовсе нет. Бет, которой все это крепко напомнило о «счастливых» школьных годах, резко переменилась в своем мнении о нем. И только Дик оставался с ним по-прежнему ровен. Галахад хренов…

Поначалу Бет просто бесила эта его безупречность, но сейчас она тихо посмеивалась про себя: «безукоризненный» Дик оказался таким же озабоченным, как и все остальные мальчишки. Правда, со всеми остальным ситуация складывалась ровно наоборот: сначала они вывешивали в ее сторону язык и интересовались, не прочь ли она поваляться на пляже как-то вечерком, но потом, узнавали чья она приемная дочь — и от их пылкой страсти не оставалось и следа. Дик же с самого начала знал, кто она — и не струсил. И через какое-то время Бет приняла решение: если кому-то здесь и обломится — то именно ему.

Ну, в самом деле — что ждало ее впереди? Счастливый брак? — практически исключено, никто из знати Сирены или Тир-нан-Ог не женится на урожденной рабыне. Разве что осуществятся ее мечты, она сделает головокружительную певческую карьеру, но и тогда — как она узнает, любят ли ее или ее славу? Нет, чем быть женой человека, готового обвенчаться со славой — лучше быть любовницей человека уже известного… Как знать — может быть, даже самого императорского наследника… Ну, помечтать-то можно? И все равно — никто и никогда больше не будет любить ее просто так, потому что она — это она. Нет, решено — и Бет понадобилось меньше недели на это решение — «цветок Эсмеральды» сорвет Дик Суна. Пройдет много времени, ее имя будет греметь от Периметра до Периметра, и когда-нибудь на вопрос барда, пишущего ее жизнь, она ответит, что ее любили многие — но она сама любила только одного — юношу, который собирался посвятить себя Богу и войне, но не устоял перед любовью. Потом они расстались навсегда, и теперь он ведет ту жизнь, к которой так стремился… но в его сердце хранится воспоминание о ней и только о ней. Черт, это же классно — отдать свою девственность мужчине, для которого ты с гарантией будешь единственной в жизни женщиной, не выходя за него замуж.

Правда, мужчина был… тот еще. Они бы уже давно все сделали, окажись он хоть чуточку смелее — и время было, и место. Может, она бы взяла инициативу в свои руки, но… она не знала, как. В романах это все описывалось словами типа «и жгучая волна страсти захлестнула их с головой», а в наименее целомудренных фильмах камера полностью сосредотачивалась на лицах героев. Теоретически Бет знала, какой штекер вставляется в какой разъем, но… например, как он попадает туда не глядя? Или (ой, кошмар какой!) он все-таки смотрит? Или (совсем не хочется об этом думать!!!) она должна помогать руками?

Когда шеэд увидел их, Бет крепко перетрусила — но прошел день и за ним ночь, а леди Констанс ничего не узнала, и Бет воспрянула духом. Шеэд и Дик, похоже, рассорились, Дик спал теперь в одной каюте с Рэем и Динго. И Бет решила закинуть удочку снова.

Какая-то часть ее понимала, что задуманное — бесчестно по отношению к Дику, а главное, глупо, но власть над мужчиной, пусть даже таким юным; чувство, что ее боготворят, азарт охотницы — это было сильнее доводов разума и совести. И ведь она тоже ощущала влечение. Когда она подглядывала за Диком, исступленно сражающимся с собственной тенью — он действительно был очень красив. В конце концов, отмахивалась она от себя самой, это я рискую погубить свою репутацию, а не он. Он на Санта-Кларе поскачет в ближайшую церковь, покается — и все, сможет опять мечтать о своем Ордене. Я ему еще и добро сделаю: будет о чем вспомнить, когда пострижется в монахи.

Успокоив себя таким образом, Бет занялась подготовкой к ответственной операции. Самым лучшим временем было время, когда Дик сменяется с вахты, самым лучшим местом — спиральная лестница аварийного хода, самая нижняя ее часть: здоровенный Вальдер всегда пользовался лифтом.

Осталось только дождаться нужного момента. Что ж, сектор Кентавра был велик.

Сектор Кентавра был велик, и, что самое плохое — Брюс там чувствовал себя очень вольно.

— А если патруль Брюса нас остановит? — спросила леди Ван-Вальден.

— Это как же он, интересно, нас остановит? — хмыкнул капитан Хару.

— Я думала, это происходит так: на корабль наводят орудия и приказывают ему отключить двигатели и лечь в дрейф.

— Ага. А я им на это показываю, где заканчивается предплечье и начинается плечо.

— Капитан Хару имеет в виду степень защиты левиафаннера в сочетании с его скоростью, — пояснил Майлз. — Наши силовые экраны рассчитаны на спонтанный выброс антиматерии, а наша скорость позволяет настигать левиафана. Мы просто не войдем в зону поражения гравитационным оружием, а от лучевого оружия экраны нас защитят.

— А еще, — добавил Болтон, — мы психи, и с нами лучше не связываться. Кто знает, а не придет ли нам в голову сбросить левиафана во время абордажа: умри, душа моя, вместе с филистимлянами…

Констанс обвела взглядом всех троих — правду они говорят или утешительную ложь? И пусть даже они считают все сказанное правдой — нет ли в их словах пустой бравады. Она слышала о том, что ни патрули, ни даже эскадренные гравидестроеры Синдэн не решаются останавливать левиафаннеров — но если к Брюсу, несмотря на все предосторожности, все же просочилась информация — он может решить, что игра стоит свеч. Вариант «умри, душа моя, вместе с филистимлянами» его вполне бы устроил: гибель наследника Мак-Интайров и Ван-Вальденов стоила потери фрегата или даже крейсера.