Дмитрий Байкалов - Закон Дальнего космоса

- Эй, - позвал я.

Он резко обернулся и подошел ко мне, громыхая ботинками по железному полу модуля.

- Привет, - хрипло сказал он. - Я Осипов Кирилл Александрович. Капитан-лейтенант, старший палубный офицер десятой секции.

Он говорил уверенно и четко, как будто ничего не случилось. Словно он просто заглянул ко мне в кабинет.

- Младший лаборант Планетарного наблюдения, - автоматически представился я. - Сергей Чернов.

Капитан-лейтенант не ответил. Он просто смотрел на меня, внимательно и печально, как на заболевшую собаку. Его глаза блестели влагой, и мне стало страшно - безумно страшно. Это не мелкая авария. Здесь нельзя рвануть на всех парах, жертвуя парой капелек крови и кусочком нервов. Сейчас так не выйдет.

- Где мы? - спросил я. - Что с кораблем?

Осипов вздрогнул и взглянул на меня с удивлением, словно услышал ужасную глупость.

- Нет больше корабля, Сережа. Нет.

- А мы… Мы?

Осипов отвел глаза. Я почувствовал, как волосы на моей голове зашевелись и встали дыбом, как шерсть на загривке сторожевого пса. Сердце ухнуло вниз.

- Где мы?

- Спускаемся на планету, - сообщил капитан-лейтенант. - На планету с условным индексом ТК-3.

- Как спускаемся? А программа? Откуда она?

- Она уже находилась в памяти, - отозвался Осипов. - Этот модуль должен был совершить посадку на планету и остаться там. На нем есть автоматические маяки. Следующая экспедиция должна их найти.

Я шумно сглотнул. В горле было сухо, и язык наждаком прошелся по нёбу.

- Ты не волнуйся, - вскинулся Осипов. - Все будет хорошо. Я отредактировал программу. Мы сядем на планету. Только бы там была атмосфера…

- Есть, - прохрипел я. - Она там есть. Видно на снимках.

Осипов резко обернулся.

- Откуда знаешь?

- Делал доклад для завлаба…

- Ах да, - спохватился он. - Лаборатория планетарного наблюдения.

- Вроде там и вода есть, и растительность…

Кирилл Александрович сжал огромные ладони в кулаки, потом распрямил пальцы и снова склонился над клавиатурой.

- Неплохой шанс, - тихо сказал он. - Просто отличный.

У меня снова закружилась голова, и я начал дышать через рот.

- Душновато тут.

- Кислорода мало, - с сожалением заметил Осипов. - Баллоны не заправлены.

Это стало последней каплей. У меня затряслись руки, и только тогда я отчетливо понял, что это не игра и не кино. Мгновенная гибель корабля, смерть друзей и знакомых, всех, кто стал для меня второй семьей… Это ударило меня, как кинжалом. Я от отчаянья закрыл лицо руками.

Осипов что-то крикнул мне, но я его не слышал. Я стонал и жадно глотал воздух, стараясь надышаться впрок. Мне стало все равно, что будет. Дышать. Сейчас. Как можно больше…

Тяжелая рука капитан-лейтенанта легла мне на шею и легонько сжала ее. В глазах потемнело и дыхание перехватило. Я подумал, что умираю, и жалобно всхлипнул, но Осипов прошептал:

- Поспи немного.

Я понял, что он усыпляет меня, чтобы прекратить истерику, и мне стало стыдно. А потом передо мной открылась зеленая гладь травяного моря.

Поднявшись с пола, я подошел к Осипову. Он сидел на корточках около экрана, следя за россыпью разноцветных цифр.

- Что там? - спросил я, присаживаясь рядом.

- Все хорошо, - ответил он. - Гравитаторы в полном порядке, перегрузок можно не бояться. Топлива хватит. Только кислорода нет.

И когда он это сказал, я понял, что надо постараться дышать меньше. И желательно реже.

- Сергей, сколько тебе лет? - Осипов задал вопрос, не отрывая взгляда от монитора.

- Двадцать пять.

- После аспирантуры в Академию Дальнего Космоса? - Да, взяли лаборантом.

Осипов посмотрел на мои руки. Мне тотчас захотелось спрятать их за спину, как школьнику.

- Тебя кто-то ждет… - Осипов сглотнул. - На Земле?

- Да нет вроде, - растерялся я. - Родители только…

Тут я сообразил, что он искал взглядом обручальное кольцо.

- Понятно. - Осипов поднял на меня глаза. - А я женат. Два сына-близнеца. Немного младше тебя.

Он помрачнел и снова перевел взгляд на экран. В кабине становилось жарко. Я прислонился спиной к железной стене и вытянул ноги так, чтобы не задеть капитан-лейтенанта. Тот следил за бешеной пляской цифр и даже не шевелился. Я тоже стал смотреть на монитор, но цветные хороводы гипнотизировали, нагоняли дрему. Сквозь темноту проступило зеленое поле. Я почувствовал жаркое дуновение летнего ветра, еще чуть-чуть - и снова нырну в море травы…

- Вот что, Сергей, - начал Осипов, и я вздрогнул, просыпаясь. - Если ты выберешься, а я нет, знаешь…

Я помотал головой, чтобы отогнать сон.

- Знаешь… - продолжил капитан-лейтенант и сунул руку в карман кителя. - Вот. - Он достал простую записную книжку и обычный карандаш. Я такого не видел лет десять.

Осипов стал быстро черкать в книжечке, потом аккуратно выдрал листочек и протянул его мне.

- Понимаешь, - сказал он смущенно, - традиция такая есть. Когда авария в космосе, и люди не знают, кто выберется, а кто нет, они обмениваются адресами, чтобы оставшиеся могли навестить родных. Рассказать им, как все было.

Вид у Кирилла Александровича был смущенный. Такой, словно его, взрослого мужчину, застигли за ребяческим, бесполезным и глупым занятием.

- Традиция такая, - повторил он. - Знаешь, я раньше никогда… Но так нужно.

Я молча взял листок и спрятал в нагрудный карман лабораторного халата. Осипов криво улыбнулся. Я потянулся вперед, взял у него из руки книжечку, а потом и карандаш. Кирилл Александрович выпрямился, и взгляд его стал серьезным. В глазах появилась уверенность в том, что все идет как надо.

Размашисто выведя на первом чистом листе свой адрес, я отдал записную книжку обратно. Осипов бережно убрал ее во внутренний карман. Карандаш я автоматически сунул в свой, а капитан позабыл о нем спросить.

Он улыбнулся мне снова, на этот раз ободряюще, и повернулся к монитору. Похоже, слежение за мерцающим экраном вселяло в него надежду. Мне стало легче. Когда кто-то верит, что все будет хорошо, всем вокруг становится лучше.

Откинувшись назад, я оперся спиной о железную стену и закрыл глаза. “Зря все это, с адресами-то. Если уж придется… Так, наверное, вместе. Либо выберемся, либо нет. Если и прилетят за нами, то не раньше чем через пару лет. Но ведь прилетят. Они просто не могут не прилететь”.

Дышать становилось все труднее. В рубке почти не осталось кислорода. Хотелось вскочить и бежать прочь, куда глаза глядят, подальше от этого места. Но я сдержался. Отставить панику. Нужно крепче вжаться в стену и считать вдохи и выдохи.

Чтобы отвлечься, я представил себе, как из моего выдоха рождается огромный пузырь, зеленовато-желтый. Он чуть поднимается вверх и уносится прочь, в темноту. На десятом пузыре из темноты вынырнуло зеленое поле. Оно рванулось мне в лицо, и я обнаружил, что лежу в траве, в волосах у меня запутался репей, а на правом запястье сидит огромная бабочка-капустница, лениво взмахивая крыльями.