Андрей Ливадный - Багровые небеса

– Ну и как он тебе, после беглого знакомства? - Кроу встал, чтобы набрать код на панели бытового автомата.

– Я думаю, что мир несправедлив.

Последняя фраза Рощина едва не стоила Дитриху ошпаренных пальцев, - он как раз доставал из поддона и распечатывал герметично упакованный стаканчик с горячим кофе.

– Ты сам это придумал или услышал где-то?

Вадим ничего не ответил на ироничное замечание.

– Послушай малыш, я согласен, совершенством цивилизация не страдала ни в одну эпоху. Разве что наши первобытные пращуры убивали друг друга не по личным мотивам, а в силу жизненной необходимости. Святая моральная девственность, полная гармония с жестокой природой и законами эволюции.

Вадим поднял взгляд, принимая из рук Дитриха кофе.

– Почему же мы не изменились за миллионы лет? Или жестокость, цинизм, ложь - это венец эволюции разума?

– Слушай, будь ты проще. При чем здесь эволюция разума?

– Ты человек Дитрих?

– Ну?

– И тебе не приходили в голову подобные вопросы?

– Приходили. - Вздохнул Кроу. - Но знаешь, куда мне пришлось их засунуть, чтобы элементарно выжить? - С внезапным ожесточением спросил он.

– Но теперь-то ты свободен? - Неожиданно спросил Рощин.

Дитрих упрямо мотнул головой, но затем задумался.

– Понимаешь, мы с тобой можем говорить начистоту. И должны это делать. - Вадим упрямо смотрел в пол. - Не потому что мы вместе совершили какие-то поступки. Нет. Мы люди, но уже другие, не такие как все. Я думал, что на Фрисайде сойду с ума, когда понял, что по большому счету нет разницы, какой ты корпорации служишь. Нас всех без исключения купили, еще детьми, потом жестоко надругались, уничтожили нас как личности и вырастили что-то иное. Ведь с тобой было точно так же, просто я не успел набраться жизненного опыта, не смотрел правде в глаза, а ты постарше меня, и уже пережил свою «ломку», верно?

– Допустим.

– Нас продавали, над нами ставили опыты, имплантировали не только нейромодули, но и память, преданность определенным идеям и интересам, - проще говоря - зомбировали, превращая в послушный инструмент. Но теперь мы с тобой свободны. - Повторил Вадим. - И ответь, назови мне хоть одну причину, почему я должен продолжать мыслить теми категориями, что запрограммировали в мой рассудок?

– Потому что иначе тебе не выжить. - Мрачно предрек Дитрих. - Вспомни Ганио, малыш. Тебя могли сто раз убить, пока в твоем освободившемся разуме одна за другой возникали извечные моральные дилеммы. Пойми, век благородных рыцарей когда-то существовал, отрицать не возьмусь, но он, как мне кажется, канул в лету. Сейчас все не так. Не тот уровень технологий. Мы не на мечах сражаемся, и не королю служим.

– Не о том говоришь Дитрих.

Кроу откровенно не ожидал услышать от Вадима подобных слов.

– Ты увиливаешь от ответа. Да я мог погибнуть на Ганио. Но, совершая жестокость за жестокостью, оправдывая их тем, что мир вокруг так же жесток, и люди теряют остатки души, я все равно, рано или поздно попал бы в эту западню. Это не философия Дитрих, не смотри на меня, как на сумасшедшего. Я едва не убил на Фрисайде девочку, которая вместе со мной росла в спецшколе на Аллоре. Понимаешь? Нас рассортировали, продали разным корпорациям, привили разные взгляды на мир и его ценности. Морально изнасиловали. Вот я спрашиваю: по какому праву?

Кроу не ответил, лишь сокрушенно покачал головой.

– Ты не в себе. Поговорим позже. - Угрюмо пробурчал он.

Борт" Иглы". Несколькими часами позже…

Двери рубки бесшумно распахнулись.

– У меня есть идея. - Раздался за спиной Вадима голос Дитриха.

Рощин, просматривавший записи бортового журнала, удивленно поднял голову.

Лицо кибрайкера выражало мрачную решимость.

– Я подумал над нашим последним разговором. - Произнес он, проходя к креслу пилота. - Не собираюсь полностью соглашаться с твоими идеями, они в некотором смысле утопичны, но в одном ты подсознательно прав: нам нужно что-то предпринимать, - выдержать нескольких лет заточения на борту фрегата я не смогу.

– И что ты решил? - Вадим не ждал от Дитриха каких-то конструктивных предложений, но в очередной раз ошибся. Судя по осунувшемуся лицу кибрайкера, тот вовсе не отдыхал, в свободные от дежурства часы.

О чем он размышлял? Что не давало Дитриху покоя?

– Знаешь, я подумал: нельзя зарывать таланты в землю. - Произнес Кроу, так, словно отвечал на мысленный вопрос, возникший у Рощина. - Раз уж не смогли продать «Иглу», так давай используем фрегат с толком.

– Дитрих из меня вряд ли выйдет хороший помощник.

– Вот об этом позволь судить мне, со стороны оно виднее.

– Я не кибрайкер. Боюсь что не смогу, Дитрих…

– Согласен, ты больше тянешь на мнемоника. Однако, тобой движет жажда мести и справедливости. Нельзя подавлять свои чувства, Вадим. И подменять их не нужно.

Рощин упрямо покачал головой.

– Ты не понимаешь меня. На Ганио произошел срыв. Я не хочу убивать и грабить.

Кроу не стал вступать в бессмысленный спор.

– Есть на примете один объект, где содержат мнемоников и кибрайкеров. - Веско обронил он, искоса наблюдая за реакцией Рощина.

– Вместе? - Искренне удивился Вадим.

– В том и суть. Это тюрьма, Рощин. Я там был. До того как попасть на Фрисайд.

– Даже так? - Вадим откинулся в кресле. - Интересный факт биографии. Только почему ты решил, что я соглашусь?

– Нам не распилить корабль пополам. - Было непонятно, говорит Дитрих серьезно или снова пытается мрачно шутить. - Но я уже сказал: мы можем совместно использовать «Иглу». Первую операцию предлагаю я. В результате мы больно ущипнем корпорации и получим минимальный экипаж. Согласись, без нескольких мнемоников на борту нам вдвоем не справиться с полноценным контролем систем. А доверять автоматике, когда на тебя охотиться вся Окраина, как-то не уютно…

– С каких пор на нас объявлена охота, Дитрих? С чего ты взял?

– Да так… Посмотрел канал новостей. - Любому кто прикончит нас и вернет «Иглу» законным владельцам - то есть корпорации «Инфосистемз», вступившей в права на Фрисайд, гарантирована полная анонимность и награда в один миллион.

– Не слабо… А при чем тут тюрьма?

– Ну, во-первых, там сидят нормальные ребята, похожие в чем-то на тебя и меня. Ну не сложились у них отношения с системой, слишком много знают, не хотят, чтобы ими помыкали. Вот, пожалуй, главные «злодеяния» заключенных «Луны-24» - так называется планетоид, где расположена тюрьма. К тому же, большинство из них достаточно молоды, а значит, смогут пролить немного света на темную историю твоего прошлого.

Вадим задумался, но размышлял он недолго.

Впоследствии Рощин часто спрашивал себя: почему в тот раз он так легко согласился на предложение Дитриха?