Дэвид Файнток - Надежда смертника

– Дерьмо?

Пора надавить.

– Твои люди боятся?

Его рука потянулась к ножу, как я и ожидал. Я не шелохнулся.

– Потому что страх – одна причина не предложить своих людей в заложники на время переговоров.

Если б вместо него был Карло или кто другой из мидов, я бы даже не пытался затеять этот разговор, но Халбер человек разумный. Его гнев медленно затихал.

– А где их держать?

– Не знаю. Но это не так уж важно. Пусть племена решают. Когда вожаки вернутся домой, сабов отпустят.

– Сколько?

Он обмозговывал идею. Это хорошо.

– Несколько.

Достаточно, чтобы сабам не пришло в голову обмануть.

– Детишек не брать, – предупредил он. – И взрослых сабов не слишком много.

– Можно обговорить, – я похлопал его по колену. – Предоставь это старому Чангу. Когда?

На обратном пути Пуук шел надутый. Я прикрикивал на него, чтоб глядел в оба. А заодно, чтобы отвлечь.

– He трогайте меня, мистр Чанг.

– Крови не видно, – поддразнил я его. – Ну, вздул он тебя слегка. Не сильнее главаря мидов.

– Не в этом дело, – он с усилием толкал тележку, – Нисколько больно не было.

Тут Пуук застенчиво глянул на меня.

– Элли обещала показать мне туннель, но не могла, потому как вожаки наблюдали.

– А что такого особенного в туннеле? У сабов всюду туннели. Эй! Переверни тележку, и я так тебя вздую!

– Не переверну, – буркнул он. – Не знаю, что такого особенного в этой тележке?

Выждал, пока мы шли по территории бродов. Проклятая мзда. Мы зашагали дальше.

– Элли говорит, – он понизил голос, – сабы собираются открыть туннель паркам. Я не должен говорить.

Хорошо бы разузнать побольше. Разговорить Пуука можно только одним способом.

– Лажа, малыш. Не будут сабы устраивать обмен с парками.

– Она говорит, уже почти готовы отпереть лестницу. Выходит к Парку. Куча сабов перебрались туда жить. Будут готовы, когда надо.

Что такое задумал Халбер? Сабов боялись по всему городу. Очень буйное племя. Но парки… это просто животные. Как крипснблады в Бронксе. Никто не приближался к Парку ни днем ни ночью, он зарос высокими деревьями и кустарником. Если кто из нижних зайдет, больше не выйдет. Верхние тоже.

Если Халбер собирается открыть вход в туннель на краю Парка, значит, у него что-то на уме. Вот только что? Быть что будет.

Все-таки лучше выяснить, прежде чем устраивать встречу всех вожаков.

Ночью я сидел и убаюкивал себя при свете пермы, Пуук не мог долго спокойно сидеть на месте. Да, этот паренек весь в движении.

Он не понимал.

Да я и сам не понимал. Нужно на время перестать об этом думать, пока в голове не прояснится.

Тем временем с водой становилось все хуже.

Я изо всех сил старался уговорить Эдди еще раз навестить своего Капитана, но он твердо сказал «нет» и стоял на своем. Настаивать я не мог. Только потерял бы друга. И все-таки Капитан был единственным известным нам верхним, который не забывал о нижних. Но его одного тоже недостаточно.

Пуук начал приставать:

– Мистр Чанг, пустите на улицу! Не могу больше в темной комнате.

Я передвинул все коробки, как вы велели.

Я отпустил его, чтоб не приставал, и налил себе чаю.

Нет, со встречей нижних ничего не получится. Может, когда-нибудь нам удастся сколотить нижних в единое племя вместо воюющих друг с другом кучек. Вот только хватит ли мне времени остановить верхних, пока все племена не перемерли. Рано или поздно они пришлют сюда людей, чтобы все снести, как это случилось с мэйсами, а потом понастроят еще башен, высоких и надменных.

Снести дома-развалюхи – в этом нет ничего плохого. Вот только что они сделают с теми, кто живет внутри? Да ничего. Просто выпихнут их. Убьют, если будут сопротивляться. И думать не о чем. Никому до этого дела нет. Если они убьют несколько сотен или больше, никаких сообщений об этом в голографических журналах не появится.

Как же остановить?

Пуук вернулся усталый, но довольный. Поносился вокруг, как и положено мальчишке. Почему мы живем в мире, где ему приходится всюду ходить с ножом, чтобы остаться в живых?

Мир нижних. Вот так-то, Чанг. И нечего беспокоиться. Лучше еще чаю.

Пока возможно.

Не удастся мне сидеть и пить чай, пока бульдозеры не снесут магазин. Встреча с сабами – хорошее начало, но нужна еще одна козырная карта. На всякий случай.

Пуук уселся на скамеечку.

– Думаешь, здоровяк Эдди нормально добрался домой?

Я засмеялся:

– Об Эдди не переживай. Кто сумеет его остановить?

Он положил подбородок на подлокотник моего кресла.

– А почему он печалился за Рыболова?

Я взъерошил ему волосы:

– Он дважды взял женщину капитана.

– Не, не может быть. Не то Рыболов бы его пришил.

– Рыболов, он… другой.

Я умолк, вспоминая две свои встречи с капитаном. В моем магазине и в монастыре.

Может, устроить еще одну встречу?

Старому человеку нелегко добраться до города. Но это будет не первая моя вылазка из Нью-Йорка. Как-то раз пришлось стиснуть зубы, истратить почти половину скопленных монет, чтоб заплатить за билет на суборбитальный. Эдди я заставил заплатить за себя. Ему не страшно, он получает пособие, а Чанг нет.

Проблемы мэйсов интересовали не меня, а Эдди, но он не решился бы встретиться с капитаном, если б Чанга не было рядом, словно он все еще был мальчишкой. А потому старый Чанг надел спортивный костюм, постригся как будто он из предместья и двинулся в путь.

Это сработало. Могло б сработать и на этот раз, если б Эдди попытался. Но он боялся. На лице капитана он увидал собственную вину.

Пуук пошевелился.

– Рыболов просто испугался Эддибосса, потому как он жутко большой.

– Рыболов ничего не боится. В этом его сила.

Я сидел и размышлял над собственными словами. И вдруг понял, что делать.

Людей с улицы к нему не допускали, но нужно было попробовать. Я поглядел на Пуука:

– Может, возьму тебя еще в одно путешествие.

Парнишка засиял:

– К сабам? Ладно, мистр Чанг. Сделаю все, что скажете.

– Не, – засмеялся я. – Гораздо дальше.

На подготовку у меня ушло около дня. Сначала нужно было отыскать приличную одежку Пууку. Это легко – наверху лежит целая куча.

Дальше было потруднее. Следовало придать Пууку мало-мальски приличный вид, чтобы его пустили в поезд. Всех нижних обычно останавливали у ворот. У них было при себе слишком много оружия.

Первым делом волосы. Когда я попытался его остричь, он сопротивлялся, словно Самсон. Наконец я потерял терпение и стегнул его пару раз, чтоб успокоился. Он сразу присмирел – понял, кто тут главный. Но Господи Иисусе, как же он возненавидел стрижку! То и дело гляделся в зеркало и сам себе показывал язык.

Мытье я оставил напоследок. Не притворное мытье, что он сам проделывал, а как следует, с мылом. Пришлось потратить много драгоценной воды, но раз надо, так надо.