Дэвид Файнток - Надежда смертника

Он оттолкнулся ногами, подпрыгнул и исчез.

Я кое-как сумел сесть, упираясь в стенку. Постепенно жжение в груди сменилось тупой болью.

Послышались быстрые шаги, и в следующее мгновение мальчишка приземлился совсем рядом со мной. От ужаса и отвращения я свалился на пол и закричал от боли.

– Вода, – он протянул банку. – Пить хошь?

– Отпусти меня!

– Не. – Он присел на корточки. – Я тя схватил. Буду держать, чтоб до мзды.

Что он несет?

Мальчишка пихнул банку мне под нос. Я отвернул голову.

– Мне нужно держать самому.

– Думаешь, Пуук дурик?

Он схватил меня за волосы, повернул и влил воду в рот. Я чуть не подавился.

– Пей!

Нужно помнить, что он псих, да еще с ножом. Чтобы не раздражать его, я поднес губы к краю банки, сделал глоток мерзкой воды и вдруг начал жадно пить, сам себе поражаясь.

Мальчишка держал банку, пока я не напился.

Наконец я откинулся к стенке.

– Спасибо.

Голос мой прозвучал тихо и униженно.

Он наклонился ко мне.

– Я Пуук. А ты, верхний?

Я следил за его руками, опасаясь, как бы он не вытащил нож.

– Извини, но я не понимаю, что ты хочешь.

Я попытался отодвинуться.

Внезапно он выбросил вперед руку и кулаком заехал мне в висок Я закричал от новой боли, попытался откатиться, но не смог.

– Прошу тебя! Не надо!

– Говори! – Он снова занес надо мной кулак.

– Убери от меня свои лапы! – Я лягнул его ногой, и он поморщился. – Тронь меня снова, и я убью тебя!

Мои угрозы звучали нелепо. Что можно сделать со связанными за спиной руками? Но мне уже было все равно, до того я разозлился.

Он разжал кулаки.

– Чё, пришьешь Пуука? – Он отвесил мне такую оплеуху, что у меня дернулась голова. – Не ори на Пуука. Я тя схватил.

– Не смей. Трогать. Меня, – тихо и жестко проговорил я. Я всматривался в его лицо, чтобы в следующий раз, когда руки у меня будут свободны, узнать и убить.

Он кивнул, вроде бы с уважением.

– Верхний больше не боится? – Он опустился на корточки. – Почему? Боялся, когда я резал метку мидов. – Он указал мне на грудь.

Я дернулся:

– Ничего не мог с собой поделать.

– Порежу тя снова. Если захочу.

Он вытащил нож.

О Господи. Я стиснул зубы и зажмурился, стараясь не заплакать.

Резкий укол в плечо. Я дернулся в сторону и открыл глаза. Он ухмылялся.

– Ну и что? – заговорил я дрогнувшим голосом. – Я тоже бы так смог. Если бы нож был у меня.

– Это кто тут трущобник? – угрожающе проговорил он.

– А разве ты не из них?

– Я мид, – подумав, изрек он наконец.

Нужно продолжать с ним разговаривать, чтобы он не начал бить меня снова. Похоже, он испытывал ко мне уважение за то, что я сопротивлялся. Я спросил:

– Как тебя звать? Мид?

– Я ж говорю, Пуук. А тя?

– Джаред.

– Джаред, – произнес он незнакомое слово. – А племя?

– Не понимаю… Я из Вашингтона.

– Я был. – Он усердно ткнул себя пальцем в грудь. – Чанг брал!

– Как скажешь. – Я пошевелился. – Руки болят. Развяжи меня.

– Не, – он поднял голову вверх, к дневному свету. – Хочу мзду.

Теперь, когда он вроде бы успокоился и был в состоянии рассуждать, я не хотел, чтобы он уходил.

– Пуук, если ты меня отпустишь, мой отец даст тебе вознаграждение.

– Это чё – возграждение?

– Деньги.

– Уже взял, – он сунул руку к себе в карман, вытащил несколько смятых банкнот и похлопал меня по брюкам. – Оттуда.

– Проклятый вор! – Я снова попытался освободить руки.

– Теперь мои.

Он встал.

Я сдержал себя.

– Подумай, сколько денег ты получишь, когда освободишь меня!

– Не. Я тя продам.

Я содрогнулся. Одному только Богу известно, чем это все закончится.

Он потрогал мои носки, точно прицениваясь, сколько они могут стоить. Только сейчас я понял, что на мне нет ботинок.

– Щё вернусь, верхний.

Он подпрыгнул, ухватился за люк, подтянулся и исчез.

Я снова съежился в углу. Кто он такой? Почему мучает меня? Он забрал у меня половину одежды. Неужели заберет и остальное? Что тогда? Я постарался отогнать страх перед неизвестным. На спине выступила испарина.

Я скрестил ноги, подавляя желание помочиться. Скорей бы вернулся этот нижний.

Время шло. Я старался сидеть неподвижно, чтобы не потревожить рану на груди и ободранные кисти. Интересно, что раньше было в этом здании? Лифт отделан латунью. Полуистлевшее покрытие пола, похоже, раньше было роскошным ковром.

Мне стало тревожно, и я начал громко звать на помощь, пока не охрип. Никто не ответил.

Я стискивал ноги, надеясь, что Пуук все-таки вернется раньше, чем я намочу штаны. Это было бы непереносимое унижение.

Становилось все темнее. Я слышал, что оставаться ночью на улице очень опасно. А если он не вернется? Я поежился, несмотря на жару. Совершенно беспомощный, руки связаны за спиной – без Пуука я умру от голода или от жажды. Кабина лифта станет мне гробом. Отец так и не узнает, что со мной случилось. Я с тоской вспоминал свою комнату в нашем коттедже. Что-то скрипнуло.

– Пуук? – стало уже слишком темно, чтобы разглядеть. – Мид?

Молчание.

Я забеспокоился, потом обезумел от страха. Если я останусь здесь один на всю ночь – связанный, покинутый, точно рехнусь до утра.

– ПУУК! – заорал я во все горло.

Сначала полное молчание. Потом снова скрип.

Я ждал, когда появится мальчишка, напряженно вслушивался, пытаясь услышать хоть какой-то слабый звук. Что это было: ветер? Чьи-то голоса? Или все это мне послышалось?

Я вспомнил жутких, отвратительных дикарей, которые гнались за мной.

А вдруг наверху не Пуук, а кто-то другой? Мысленно передо мной пронеслись картины мучений.

Стараясь теперь вести себя как можно тише, я съежился в углу. И ждал.

Что-то разбудило меня. – Я поморгал глазами, но ничего не увидел.

Раздался какой-то звук, потом замигал огонек.

– Пуук? – шепотом спросил я.

– Йо! – Он приземлился у моих ног. Я задрожал от страха и пронзительно вскрикнул.

– Чё, напугал тя, верхний?

Я кивнул. Слишком я испугался, чтобы притворяться.

Он хохотнул.

– Консерву принес.

Мальчишка вынул из мешка две консервные банки.

– Куча мзды. Никто Пуука не надул.

Он поставил на пол перм-батарейку «Вальдес» с прикрепленной к ней лампочкой, сдернул крышку с консервной банки и что-то подцепил грязной ложкой. – Открой рот, я кормлю.

– Развяжи меня, пожалуйста, – я пошевелил руками.

– Не, – он пихнул банку мне в лицо.

– Я не могу так есть!

– Давай.

– И потом, мне нужно в туалет, – выдавил я из себя и покраснел.

– Чё? – Он взглянул на меня пустыми глазами.

– Туалет, – повторил я. – И побыстрее.

Он пожал плечами:

– Не знаю.

И снова протянул ложку с какой-то тушенкой. Мой рот наполнился слюной, но я покачал головой.

– Пуук, пожалуйста, отведи меня. – Я уже едва терпел.