Дэвид Файнток - Надежда смертника

– Не могу, – я энергично потряс головой, моментально пожалел об этом и закрыл глаза. – Он не станет слушать.

– Он доверяет тебе.

Ребра внезапно пронзила острая боль – то ли от судорожного вздоха, то ли от ее слов, не знаю. Она подавила рыдание.

– Я опустила голову ему на плечо, а он оттолкнул меня. Мы, говорит, можем подождать, а племена – нет. Он хочет встретиться с Халбером и заключить что-то вроде перемирия, пока они еще не все погибли. Но Халбер жаждет убить его! Я не хочу… – она заставила себя договорить, – …потерять его.

Поняла ли она двойной смысл своих слов?

– Ждите здесь.

Я сделал глубокий вздох, расправил одежду и, осторожно шагая, направился к человеку, который в бытность мою кадетом был для меня богом.

Он стоял у окна гостиной. Двери спален были плотно закрыты. За одной из них Ф.Т. приходил в себя после тяжелого испытания.

– Роб, предупреждаю: не заводи со мной этот разговор, – с ходу отрывисто бросил он.

У меня отвисла челюсть от изумления.

Капитан приблизился. В его глазах застыла боль.

– Ты же порядочный человек. Как ты мог пойти на это?

– Пойти на что? – спросил я, хотя прекрасно все понял.

– Уговорить ее на эту мерзость.

– Я ее не…

– Не то чтобы ее требовалось долго уговаривать, – Он притянул меня к окну и ткнул пальцем вниз, в сторону улицы. – Роб там, живут люди. Ты член Генеральной Ассамблеи, даже представляешь их интересы!

– Нет, – решительно возразил я. – Я представляю интересы тех, кто живет в башнях, налогоплательщиков, порядочных людей, которые…

– Ох, Роб, неужели мы ничему тебя не научили? – Злость в голосе капитана исчезла, ее сменила безнадежная печаль. – «Трафальгар». Кадеты. – Его голос прервался. – Неужели не помнишь?

– Помню.

Внезапно я снова ощутил себя беспомощным четырнадцатилетним подростком.

– В тот день мы принесли в жертву сорок два кадета и девятерых гардемаринов. Тебя потрясла их гибель. После допроса ты больше не мог смотреть мне в глаза.

Я снова в белой форме стоял перед рядами сидящих адмиралов, и сердце билось так сильно, что казалось, его стук слышен сквозь накрахмаленный китель.

– Бог в его мудрости позволил мне думать, что их смерть необходима. Но ты приносишь в жертву в сотни, тысячи раз больше людей – во имя политических амбиций!

Он бросил последние слова с яростью и злобой. Я сглотнул.

– Боланд, посмотри на меня! – В это мгновение я стоял в Фарсайде перед моим командиром.

– Есть, сэр. – Я сумел встретиться с ним взглядом.

– Так нельзя.

Чуть слышно я прошептал:

– Понимаю.

И схватился за его плечо, борясь с нахлынувшим головокружением.

Лежа на диване в гостиной капитана, я снова и снова пытался добраться до генсека Кана, который улетел в Лондон, стремясь сгладить опасную ситуацию. Я заставил Вана задействовать все мыслимые и немыслимые каналы, пустить в ход все связи, даже позвонил отцу и попросил у него помощи. Сам капитан звонил по другому телефону, обращаясь к старым друзьям – уговаривая, убеждая, угрожая, упрашивая. Всем, с кем он разговаривал, Сифорт рассказывал, что его сын нашелся, а значит, цель акции достигнута.

Добраться до генсека нам так и не удалось.

Я знал, что так и случится. Кана можно было понять. Мы заключили сделку, он рискнул всем, а теперь мы пытались пойти на попятную.

Пока мы звонили, Арлина устроилась в громадном кресле, беспрерывно вскакивая, чтобы взглянуть на Филипа. Мальчик то ли не хотел, то ли не мог заснуть.

Внезапно она встрепенулась.

– Проклятье! Что там за шум? Как ему успокоиться, если… – Арлина выглянула в коридор.

Топот бегущих ног Тревожные крики.

Зазвонил телефон, и мы с капитаном одновременно кинулись к нему.

– Уважаемые гости, – в трубке явно звучав записанный текст. – В целях предосторожности в неботеле «Шератон» объявляется эвакуация. Просим всех немедленно пройти к вертопорту на крыше отеля или, если проход наверх заблокирован, – к южному выходу на уровне улицы.

– Какого дьявола… – начал капитан.

В холле пронзительно зазвенел сигнал тревоги.

– Кабины и шахты лифтов выдерживают огонь в течение одного часа после начала тревоги. Двери не будут открываться на тех этажах, где…

Он мгновенно развернулся к Арлине:

– Буди Ф.Т.! Отель атакуют с фланга!

Она тут же кинулась к двери в комнату мальчика, но дверь уже отворялась.

– Мам? Что это за сирена?

Он был в нижнем белье.

– Брюки и ботинки! Быстро! – резко скомандовала Арлина.

Ее голос заставил его энергично действовать. Он моментально вернулся в комнату и мгновение спустя появился, натягивая брюки, с ботинками в руке.

Я попытался по телефону связаться с администрацией.

– Почему никто не…

– Роб, спокойно. – В кризисной ситуации Арлина снова стала сама собой. – Ник, возьми лазер.

Свой собственный она достала из глубокого кармана.

– Где твой станнер?

– Потерял в Парке, – признался я, чувствуя себя неуклюжим кадетом.

– Пусть каждый захватит свой мобильник и установит на свой персональный код. Ты тоже, Филип.

Она осторожно приоткрыла дверь в коридор.

– Пошли. Нет, подождите. Мокрые полотенца.

Арлина бросилась в ванную. Через минуту она вернулась, одно мокрое полотенце накинула на шею Филипу, другое – мне.

– Ну вот. Теперь мы готовы.

И она вывела нас в коридор.

Площадка рядом с лифтом была забита встревоженными постояльцами. Было тихо, но чувствовалось, что все напряжены.

Раздался мелодичный звон, и дверь лифта открылась. Он уже был забит до отказа.

Собравшаяся толпа изо всех сил пыталась втиснуться, в кабину. Какой-то человек ударил соседа по лицу. Крики. Проклятия.

Да, настоящее столпотворение.

Кто-то дернул меня за руку с такой силой, что я зашатался и ребра пронзила острая боль.

– Роб, ну давай же! – услышал я голос Арлины.

– Куда?

– На лестницу!

Схватив Ф.Т., она распахнула дверь. На лестнице чувствовался легкий запах дыма. Капитан поглядел наверх.

– Сколько этажей?

Я попытался сообразить.

– Мы на шестьдесят шестом.

– Вертопорт на восемьдесят первом. – Он скорчил гримасу. – Ладно, идем.

Я сделал два шага и пошатнулся от головокружения.

– Мне не дойти. Вернусь к лифту.

– Глупости! – прикрикнула Арлина. – Мы понесем тебя.

– Не девятнадцать же пролетов.

– Ник?

– Я возьму его слева.

Голова у меня кружилась, ребра болели. Да, все-таки нужно было, чтобы военные со 110-й отправили меня в госпиталь. Протестуя, я позволил Сифортам поддерживать – фактически нести меня на себе.

На лестнице мы оказались не одни. Проворный молодой человек с поблескивающим от пота лбом бегом поднимался наверх. Он не произносил ни слова, только сосредоточенно глядел на ступеньки перед собой. Другие, обгоняя, толкали нас, некоторые при этом ругались. Снизу доносились крики и вопли. Клубящийся дым кольцами медленно поднимался вверх по лестнице.