Дэвид Файнток - Надежда узника

Куда его деть? Запереть в доме? Что, если люди Лауры его убьют? Нет, так не годится.

– Возьмем его с собой, – приказал я.

– Вы что, спятили? – изумился рабочий.

– Относитесь к капитану с таким же уважением, как и ко мне, – прикрикнул на него Мантье, – и даже с большим.

– Извините, – недовольно пробормотал рабочий.

– Я, Толливер и Берзель поедем на машине. Фредерик, на всякий случай дайте нам одного вашего человека. Алекс полетит с вами на вертолете, – распорядился я.

Плюхнувшись на сиденье, я отдышался и разрешил испуганному парню опустить руки.

– Хорошо, как скажете, – пролепетал он.

– Сиди тихо, – приказал я, – тогда, может быть, получишь свою машину обратно.

На окраине города улицы почти не пострадали и были достаточно чистыми. Вертолет Мантье летел над нами. Несмотря на все, меня сморил сон, но вскоре я проснулся от жары, хотел было снять китель, но не смог – не было сил.

Наш электромобиль подъехал к зданию на космодроме. Никого вокруг не было, что казалось естественным, ведь шаттлы не летали.

– Проверьте здание, – приказал я.

Толливер и человек Фредерика вышли к зданию, а я, сжимая рукоять пистолета, присматривал за владельцем электромобиля.

– Двери здания заперты, сэр, – доложил Толливер.

Рядом опустился вертолет Фредерика Мантье. Мы стали ждать Хармона Бранстэда. Толливер и Алекс помогли мне вылезти из машины. Я едва стоял и прислонился к ней. Наконец послышался шум вертолета.

– Ты свободен, – хлопнул я по плечу парня. – Не вздумай останавливаться поблизости.

Тот мигом вскочил в свой электромобиль и умчался на полной скорости. Не успели лопасти остановиться, из вертолета выпрыгнул Бранстэд, поспешил ко мне и вдруг остолбенел.

– Боже Всемогущий, что с вами, Сифорт? – воскликнул он.

– Заболел.

– Как вы плохо выгля… – Он запнулся и перешел к делу:

– Что я могу сделать для вас?

– Сколько у вас людей?

Из вертолета один за другим вылезли шесть человек с лазерными винтовками, потом медленно вышел старик.

– Вы?! – удивился я.

– Между прочим, это мой вертолет, – ответил Зак Хоупвелл. Он не спеша подошел, положил мне на плечи руки, пристально всмотрелся в лицо. – Давно вы в таком состоянии?

– Трифорт… – Я моргнул, пытаясь убрать пелену, застилавшую глаза. – Она что-то подмешала в баллон. Я надышался этой гадости через маску.

– Быстро отвезите его к доктору, – повернулся Хоупвелл к Бранстэду.

– Не… – Я хотел возразить, но раскашлялся. В глазах потемнело, я повис на руках Зака Хоупвелла. Наконец приступ прошел, я просипел:

– Мне нельзя показываться в клинике, пока Лаура Трифорт на свободе.

– Хармон, отведите его в вертолет, – повторил Хоупвелл. – Фредерик, позвоните доктору Авери, пусть он встретит нас у моего дома.

– Вначале Трифорт! Арестуйте ее! – протестовал я, хватая ртом воздух.

– Мы сами решим, что нам делать, – прикрикнул на меня Зак Хоупвелл.

Вскоре я сидел в вертолете, опираясь на плечо Алекса. Хотелось спросить, где Анни, но разговаривать не было сил.

– Вы несправедливы к нему, Зак, – упрекнул его Мантье.

– Посмотри на него! Сейчас ему нужен доктор.

– Схватите Трифорт… – Меня снова скрутил приступ кашля.

Очнулся я, когда вертолет уже шел на посадку. Плечо Алекса было влажным от моего потного лица. Открылась дверь.

– Несите его в дом, – приказал Хоупвелл.

– Я сам… – Мне действительно удалось пройти несколько метров, а дальше меня поволокли под руки.

Еще по пути доктор Авери надел мне новую маску. Меня положили на кушетку, стащили потную рубаху. Доктор Авери начал прослушивать мои легкие.

– Боже… – с ужасом пробормотал он. – Теперь перевернитесь на спину.

– Мы должны… – захрипел я, но так и не смог договорить.

– Лежите тихо!

Я подчинился. Доктор Авери понюхал газ из баллона, который мне всучила Трифорт, поморщился.

– Это не лекарство, – констатировал он. – Что она туда намешала?!

– Я знал, что Лаура фанатичка, но что она способна на такое… – покачал головой Зак Хоупвелл.

– Наверно, микробы и антикарцины.

– Что это? – промычал я сквозь маску.

– Это лекарства против карциномы, то есть раковой опухоли. Они применяются вот уже на протяжении столетия, но их нельзя принимать, если в теле есть трансплантат, иначе начинается отторжение пересаженного органа, – объяснил Авери.

– Мне придется вырезать легкое?

– Необязательно. Может быть, его удастся спасти. Только лежите тихо. Надо же… Не верится, что Лаура на такое способна.

– А я не удивляюсь, – прорычал Хармон. – Зак, теперь мы убедились, что она за птица. Надо действовать.

– Зак, я тоже против Лауры, – сказал Мантье.

– Уж не за Правительство ли? – нахмурился Хоупвелл.

– В войне только две стороны, – почему-то хохотнул я. Наверно, лекарства опьянили меня, как наркотики.

– Три! – произнес Хармон так, что все повернули к нему голову. Смутившись, он затараторил:

– Вы забыли про рыб. Несколько лет назад они занесли на нашу планету вирус, а недавно уничтожили почти весь город метеоритом. Можем ли мы позволить себе гражданскую войну, когда обеим нашим сторонам угрожает третья?

– Обсудим это наедине, Хармон, – недовольно поморщился Хоупвелл.

Вошла Анни, бросилась ко мне.

– Не оставляй меня одну больше!

– Он еще жив? – спросил Толливер, вошедший следом.

– Жив, – проворчал я.

Доктор Авери закатал мне рукав, сделал укол.

– Гардемарин Толливер прибыл в ваше распоряжение, сэр, – отрапортовал Толливер.

– Позаботься об Анни, Алексе и… как его там… о Берзеле. Проследи, чтоб они хорошо питались, приняли душ… – Говорить было все труднее и труднее, мысли путались. Через мгновенье я провалился в сон.

Я открыл глаза, резко привстал.

– Где я? Который час?

– Ради бога! – подскочил Толливер на стуле. – Не надо резких движений, вы едва выкарабкались с того света!

– Не богохульствуйте. – Голос мой звучал как-то глухо. Наконец я сообразил, что на мне маска. Я лежал в постели, лампа едва светилась.

– Четыре утра.

– Что вы здесь делаете? Почему не спите?

– Дежурю. Остальные спят.

– Мы в доме Хоупвелла?

– Так точно, сэр. Доктор Авери дал вам снотворное, чтобы вы как следует выспались.

– Мне уже лучше. Доложите обстановку.

– Особых новостей нет. Мисс Трифорт рвет и мечет, подняла на ноги всех своих людей, вчера вечером они прочесывали Сентралтаун.

– Что делает Хоупвелл?

– Спит. – Толливер повернул регулятор, лампа развеяла полумрак. – Вы тоже сейчас заснете.

Больше, сколько я ни спрашивал, Толливер не отвечал. Вскоре я и в самом деле уснул под сладостные мечты о том, как трибунал будет судить этого несносного гардемарина за дерзость.