Илья Новак - Высокая магия

– Ы-ым…

Он проковылял к кровати и лег на нее, явно давая понять, что вставать в ближайшее время не собирается.

Маркелыч быстро шагнул вперед и выудил из груды посуды широкий тесак с ржавым лезвием.

– Не-ка, совсем тупой… – проворчал он, трогая лезвие пальцем.

Я тем временем глянул за дверь. Лестница, узкие ступени, капли влаги на каменных стенах, отблеск факельного огня и ток холодного воздуха откуда-то сверху…

– Куда мы все же попали? – продолжал недоумевать Маркелыч, выглядывая из-за моего плеча. – Думал, весь город знаю, а тут…

Я шагнул на лестницу и прислушался. Ничего, только факел потрескивал где-то наверху.

– Тоже не понимаю, – сказал я Сэмке. – Тут явно здоровенное здание, а их в Кадиллицах не так уж и много. Но про такое я и не слышал. Это не городская тюряга. И не порт. Да и ни у одного барона такого домины нету.

Я стал медленно подниматься по лестнице, но Маркелыч отстранил меня и пошел впереди. Кажется, он был не особо высокого мнения обо мне как о бойце.

– Слушай, а може, мы и не в городе вовсе? – предположил он вдруг. – Не в Кадиллицах? – Сэмка приостановился и положил ладонь на затылок. – Болит. Видать, здорово жахнуло перед тем, как я отрубился. Скоко времени мы в отключке были, ты знаешь?.. – Он оглянулся, и я покачал головой. – Во, и я не знаю. Вполне могли нас за город куда-то вывезти. Токо кто?

– Да, кто? И зачем нас вывозить? – спросил я. – Кому мы нужны? Оторвали бы головы прямо на месте, и все дела.

– Тут ты прав. Я тож не могу скумекать, чего происходит.

Лестница закончилась круглой площадкой и дверью. Приоткрыв ее, Маркелыч выглянул. Я увидел, как он ссутулился, разглядывая то, что находилось дальше, и медленно стал массировать затылок.

– Что, Сэмка?

– Не-ка… – каким-то потерянным голосом произнес он. – Ты глянь, глянь… – Он отодвинулся, и я сунул голову за дверь.

Мы все еще находились где-то в подвале незнакомого здания. Те камеры, куда бросили нас с Маркелычем, занимали нижний ярус, здесь же располагалось помещение, предназначенное для других целей.

Я осторожно прикрыл дверь и привалился к ней спиной. Сэмка стоял, держась обеими руками за перила лестницы. Его лицо блестело от пота.

– Опять тебе жарко? – спросил я.

– Душно.

– Что ты! Тут, наоборот, сыро.

– И сыро и душно.

– Так не бывает, по-моему.

– Бывает. Вот сейчас как раз так.

– А-а.

– Ага.

Мы замолчали, глядя друг на друга.

– Слушай, Джанки, – сказал Маркелыч. – Но ведь не можем же мы быть на Архипелаге?

– У полузверей? Нет, столько времени мы в отрубе не валялись.

– А может, нас усыпили чем?

– Вряд ли у гоминидов есть гном-тюремщик… – Я хотел добавить «который слышал секретное слово гномов», но вовремя осекся. – Да и с чего ты вообще взял?..

– А это? – Он кивнул на дверь. – Кто еще, окромя полузверей, может таким заниматься?

– Ну… кто-то из аскетских шаманов, пожалуй.

– Это вряд ли, Джанки. Аскеты убивают легко, это да. Но не пытают, кажись.

– Вот-вот, кажись.

Мы опять замолчали.

– Там, внизу, може, есть какой другой выход? – предположил Сэмка.

– Нет там ничего, ты и сам знаешь. Надо сюда идти.

– Надо, – согласился он и стал крутить головой, разминая шею. – Ох, не хочется…

Я пожал плечами, толкнул дверь и шагнул вперед.

Мы шли медленно, стараясь не глядеть по сторонам. Запах здесь висел тошнотворный, я дышал ртом, но это не помогало – горло уже начало саднить. Вдоль стен стояли высокие рамы, факелы горели на железных подставках. По центру зала, к широкой двери на противоположной стороне тянулась ковровая дорожка, примерно посередине на ней стояла необычная кровать: железная и с колесиками. В рамах под стенами висели обнаженные тела – вывернутые плечевые суставы, изуродованные крючьями запястья, безносые, безухие, а иногда и безглазые головы. Ничто не шевелилось, гулкая тишина наполняла зал, лишь факелы еле слышно потрескивали. Мы с Маркелычем шли плечом к плечу, одновременно переставляя ноги по ковру.

– Два человека… – говорил Маркелыч. – Гномов пятеро… э, у них даже бороды вырваны… гоблин… троллиха… еще гоблин… ха, гоминид…

– Где? – Я перевел взгляд туда, куда смотрел он. В мощной, широкой раме висел полумедведь с взрезанным брюхом. Язык вывалился на заросший шерстью плоский подбородок.

– Могут гоминиды друг с дружкой такое делать? – пробормотал Маркелыч.

Я ответил:

– Могут. Но мы все равно не на Архипелаге, Сэмка. Туда плыть и плыть. Нас захватили и подняли наверх. Может, вывезли из города, но недалеко.

Мы все ближе подходили к железной кровати на высоких ножках с колесиками. Под стеной треснул и зачадил факел, я плечом ощутил, как вздрогнул Маркелыч.

– Худо мне, – пробормотал он. – Сблевать охота.

– Только не начинай прямо здесь. Давай сначала выйдем, потом уж покажешь себя…

– Тебе все шутить… – Он замолчал, когда мы остановились перед кроватью.

Никаких простыней на ней не было, и второй полумедведь лежал прямо на железе. Пасть широко раскрыта… я с удивлением увидел, что на месте клыков в десны вставлены тонкие косточки какого-то мелкого животного. Грудь гоминида была разрезана от шеи до брюха, кожу распирали железные дуги. Вместо внутренностей – вычищенная брюшина, залитая чем-то похожим на воск. Вся верхняя половина черепа срезана, вместо мозга в голове лежала большая торфяная жаба. В первый момент мне даже показалось, что она живая.

Сэмка Маркелыч к этому времени уже стоял на четвереньках, сунув голову под кровать, и издавал громкие звуки. Я шагнул назад, но жуткий запах не ослабевал, пришлось зажать нос пальцами. Легче от этого не стало. Сэмка выпрямился, стоя на коленях, вытер рукавом губы и попятился.

– Там проход, смотри… – прохрипел он, указывая куда-то за рамы с телами. Я пригляделся – возле одной рамы виднелась узкая приоткрытая дверь.

– Туда не пойдем. С ковра не сходи! – Маркелыч наконец встал и начал быстро отходить, задом отталкивая меня от кровати.

Гоминид вдруг приподнял голову и обратил к нам морду. В пустые глазницы были вставлены два крупных жука с зеленоватыми спинками. Лапа с отрезанным запястьем шевельнулась.

– Ходу, ходу!!!

Мы ломанулись по ковровой дорожке. Сзади раздался скрип, мы нырнули в двери; в последний миг я оглянулся – какой-то старик, появившийся из прохода между рам, не спеша приближался к гоминиду, который уже сидел на кровати.

Необычно здесь располагались помещения. За залом с рамами и телами открылся винный погреб. Я наткнулся на Маркелыча, стоявшего перед рядами уложенных на деревянные подставки огромных бочек. Они почти касались низкого потолка и закрывали обзор – противоположной стены погреба видно не было. Потолок зарос снежно-белым мхом, и я даже вспомнил, как этот мох называется. Шнуровой. Тонкие пряди шевелились от сквозняка, напоминая водоросли в речном потоке.