Валерий Алексеев - Чуждый разум

- А Фомин между тем молчит... - жалко улыбаясь, проговорил Путукнуктин.

- Фомин? - Роберт Аркадьевич круто повернулся на стуле, чтобы лучше рассмотреть Фомина. - Да, пожалуй. Склад черепа, форма ушей... Скажи, Владимир Иванович, тебе не хочется временами превратиться в исполинского паука?

Фомин ссутулился над бумагами и ничего не ответил.

- Вот видите, он промолчал! - не унимался Ахябьев. - А ведь на его месте любой землянин ответил бы:

"Да, хочется. Чтобы как можно меньше походить на тебя, Роберт Ахябьев!"

Тут Владимир Иванович медленно поднял голову и посмотрел на Ахябьева ясным, красноречивым и бесконечно терпеливым взглядом. Ахябьев проникся.

- Впрочем, да... - пробормотал он. - Впрочем, конечно... я несколько увлекся. Но поймите меня правильно: мы участники Контакта! По сравнению с тем, что происходит в этой комнате, высадка на Луне - пустячок, утренняя гимнастика для лиц среднего возраста. Завтра утром наши фотографии появятся во всех газетах мира! Наши мемуары будут закупаться на корню!

- Ну, до мемуаров еще далеко, - недовольно сказал Мгасапетов. - В интересах Контакта... решено не нарушать привычной деловой обстановки.

- Чтобы не спугнуть, понимаю, - согласился Ахябьев. - Черт возьми, да разве в мемуарах дело? Есть Контакт, вот в чем суть! И один из нас... Нет, это невероятно! Потрясающее везение!

- Суета это, а не везение, - неожиданно сказал Фомин. - Что нам с этого пользы?

- А! Ты практик, Фомин! - так и взвился Ахябьев. - Тебе надо немедленной пользы! Пожалуйста.

Он схватил телефонную трубку и, бормоча: "Будет тебе польза, будет тебе польза..,", принялся набирать номер.

- Что он делает? Остановите его! - умоляюще произнес Мгасапетов. Но Фомин и Путукнуктин не двинулись с места.

- Татусенька, - сказал в трубку Ахябьев. - Сделай мне, пожалуйста, замдиректора по хозчасти. Кто спрашивает? Три-один-пять его спрашивает. Повторяю: три-один-пять. Непонятно? И слава богу. Там, где надо, поймут.

И Ахябьев победоносно оглядел сослуживцев.

- Забегали! - проговорил он, прикрыв трубку рукой. - Заволновались! Есть Контакт, черт побери!

- Робик, ты меня ставишь в ужасное положение! - жалобно сказал Мгасапетов. - Ты мне делаешь очень плохо.

- Ни один волос не упадет с твоей головы! - заверил его Ахябьев и проворно отодвинул аппарат на другой край стола, вообразив, что Мгасапетов попытается его разъединить.

Но Гамлет Варапетович был слишком добр, чтоб на это решиться. Он тихо застонал и схватился обеими руками за свою голову.

- Товарищ Недомычкин? - сказал в трубку Ахябьев. - Мы тут в триста пятнадцатой несколько заждались. Согласитесь, что это нелепо: наша комната ближе всех к пищеблоку, а обедать мы вынуждены чуть ли не в последнюю очередь. Охотно принимаю ваши извинения. Что? Отдельный зал в ресторане? Нет, пожалуй, это излишне.

- Робик, это бесстыдство, - сказал Мгасапетов, когда Ахябьев, торжествуя, положил трубку. - Это шантаж чистейшей воды.

- Даже если, и что? - беспечно ответил Ахябьев. - Для дружественной галактики Недомычкин на все пойдет Вот так, товарищи пришельцы! Будете обедать в первую очередь.

- Все это, конечно, хорошо, - медленно проговорил Фомин, - Ну а если ИПП блефует? Да у нас тогда эту очередь из глотки вынут.

- Что значит "блефует"? - оскорбился Ахябьев. - Ведь кто-то из нас телепатирует?

- Ну, не я, во всяком случае, - с достоинством ответил Фомин. - И насколько я понимаю, не ты. Иначе бы ты не вел себя так нахально.

- И не я! - поспешно вставил Путукнуктин.

- Значит, это Гамлет, - уверенно сказал Ахябьев. - Слушай, Гамлет, ну что ты жмешься? Здесь все свои.

Гамлет Варапетович поерзал на стуле, застегнул на животе свою замшевую курточку. Все молча ждали.

- Мне думается, - промолвил наконец Мгасапетов, - что в данной ситуации я имею право напомнить о своих полномочиях руководителя группы. Я уважаю вас, Роберт Аркадьевич, но мое уважение к Контакту, если он имеет место, неизмеримо больше. И потому прошу вас впредь согласовывать со мной любое ваше действие, выходящее за пределы группы. И в этой связи ваша выходка, Роберт Аркадьевич, выглядит попросту недостойно.

- Золотые слова, - одобрительно сказал Фомин. Но пронять Ахябьева было не так-то просто.

- А в нашем созвездии все ведут себя недостойно, - язвительно ответил Ахябьев. - И попрошу мне не выкать. Вот обращусь сейчас в черепаху, узнаешь тогда, как дерзить.

И Гамлет Варапетович не выдержал тона.

- Не обижайся, Робик, - сказал он просительно. - Ты должен понять, что огласки не надо. Огласка может ЕГО спугнуть. Ты только представь, как будет неприятно, если он переметнется в какую-нибудь "Рэнд корпорейшен". Вот ты обидел Володю, назвал его пауком, а разве это красиво?

Ахябьев встал, поклонился Фомину в пояс.

- Простите меня, Владимир Иванович, я совсем не хотел вас обидеть.

- Бог простит, - ответил ему Фомин.

И в это время на электрическом табло вспыхнула надпись: "Вниманию тов. тов. Мгасапетова, Ахябьева, Путукнуктина, Фомина. Вы можете обедать в любое удобное для Вас время. Приятного аппетита, дорогие друзья! Лично Ваш Недомычкин".

Ровно в тринадцать ноль-ноль сотрудники группы пересчета трюизмов вошли в пищеблок и остановились в оцепенении.

Пищеблок был прекрасен. Доверяя фантазии читателя, автор не станет в подробностях описывать грустную нежность погруженного в полумрак кафетерия, солидную задумчивость напоенной светом столовой, доверчивую прелесть отдела полуфабрикатов. Повсюду восхитительно пахло свежемолотым цикорием, на стойках и в витринах в изобилии были выставлены рыбные копчености: палтус, салака, треска. Жемчужно-белая икра омонии подавалась на все столы бесплатно, как соль.

Стараясь, насколько возможно, держаться с достоинством, наши герои обошли все помещения этой райской пристройки, заглянули даже в душевую и в тенистый ресторан для руководства (официантка было погрозила им пальцем, но забежавший вперед Недомычкин шепнул ей что-то на ухо, и она, прикрывая испуганное лицо передником, отступила за перегородку), и только затем, насытив глаза свои, сотрудники группы пересчета трюизмов вернулись в кафетерий, который им как-то больше пришелся по душе.

На них смотрели. Больше того: с них не сводили глаз. Никто не приглашал их за свой столик, никто не окликал, не махал фамильярно рукой. Люди смотрели на них с тревожным любопытством, как на делегацию реакционной державы. Слава Путукнуктин, пробираясь к свободному столу, похлопал по плечу кого-то из своих знакомых - тот поперхнулся и, поспешно вытирая губы бумажной салфеткой, вскочил. "Мэй ай хелп ю?" - спросил он отчего-то по-английски и, не дождавшись ответа, стоял до тех пор, пока пришельцы не уселись.

В зале кафетерия расположилась институтская молодежь. Люди пожилые, щадя свою печень, спустились в столовую, именитый ушли в ресторанный зал, подальше от самообслуживания, многосемейные толпились в очередп за антрекотами. Но обстановка в зале кафетерия тем не менее была принужденной. Не слышно было лихих кандидатских песен, научные сотрудники с деланным самозабвением кушали, искоса поглядывая на пришельцев.