Стивен Дональдсон - Хаос и порядок. Прыжок в безумие

– Сффолочь!

Он едва мог стоять. Путы на руках и ногах ограничивали его движения. Но Ник не мог смириться с поражением.

– Кусок дерьма! Предатель!

Морн не обращала внимания на его ругательства.

– Ты говорил нам о другом, – сказала она Энгусу.

Ее рука начала дрожать. Морн потеряла контроль над собой. Луч прицела лазерного пистолета метался по экранам над головой Термопайла.

– Ты убеждал нас, что редактирование чипа лишь замаскирует приоритетные коды. Ты говорил, что не знаешь, как обходить основные команды программного ядра. Разве это не твои слова? Как же ты освободился?

Глаза Энгуса округлились, словно он хотел заплакать – или засмеяться. Недоверие Морн огорчило его. Или привело в восторг? Внезапно он заметил Ника и с рычанием метнулся к нему. Схватив Саккорсо за ворот костюма, Энгус ударил его о переборку. Затем он поднес правый кулак к лицу своего мучителя и нацелил встроенный лазер в глаз Ника.

«Нет, – подумала Морн. – Да! Стреляй! Нет! Нет! Не надо!»

Это она спровоцировала Энгуса на насилие. «Как же ты освободился?» Смерть Саккорсо будет на ее совести.

Однако Энгус не выстрелил. Костяшки его пальцев побелели от напряжения. Жилы на руках напряглись. Кулак дрожал от неистового желания убить обидчика. И все же лазер не выстрелил.

– Видишь?

Он отбросил Ника в сторону и повернулся к Морн. Его голос звенел от огорчения:

– Видишь? Я не могу убить его! Я даже не могу сломать ему нос! Мои программы запрещают мне наносить вред персоналу полиции Концерна!

Ник упал на колени и повалился на бок. Над бледными шрамами сияли злые глаза. С его губ срывались странные звуки, похожие на сдавленный смех.

– Давай, испытай меня, – крикнул Энгус. – Не бойся! Я сдержу свое обещание! Наша сделка остается в силе!

Его неистовство перешло в рычание. Махнув рукой в направлении Ника, он мрачно произнес:

– Я освободился от него!

Энгус с вызовом указал на Морн испачканным кровью пальцем.

– Я освободился от тебя. Ты не сможешь использовать меня так, как это делал он.

Его плечи поникли.

– Но я не освободился от полиции Концерна рудных компаний. Я не освободился от Уордена Диоса. Я не отделаюсь от него и трахнутого Лебуола, пока они не умрут.

В глазах Энгуса темнела грозовая ночь кошмарных воспоминаний.

– Дай мне шанс доказать мою преданность. Это все, о чем я тебя прошу. Скажи, что сделать, и я сделаю!

Дэйвис поднял аптечку и подошел к Термопайлу. Морн не смотрела на сына. Ее внимание было приковано к Энгусу.

– Для начала постой спокойно, – сказал юноша. – Если я не позабочусь о твоей спине, ты умрешь от потери крови.

Энгус не возражал – но и не соглашался. Он ждал ответа Морн. Дэйвис посмотрел на нее, пожал плечами, затем достал из аптечки тюбик концентрированной дермоплазмы и начал выдавливать липкую жидкость в рану Термопайла.

– Я думаю… – нерешительно произнес Сиб.

– Не надо, – неожиданно резко прервал его Вектор. – Пусть они решают это между собой. Давай не будем лезть к ним со своими советами.

Морн отвернулась. Дрожь в руке стала невыносимой. Она нуждалась в черной коробочке. Без нее Морн чувствовала себя беспомощной и жалкой. Энгус истощил ее силы. Она согласилась освободить его, но теперь боялась принять результат своего решения. Ее взгляд остановился на Нике. Несмотря на путы и разбитую голову, он скалился в презрительной усмешке.

– Глупая сучка, – тихо прошептал Саккорсо. – Думаешь, я проиграл?

Голос Ника сочился злобой.

– С тобой он поступит еще хуже.

Его искаженные черты лица и насмешливый тон пробудили в ней твердость – отголосок той силы, которая заставила ее помочь Термопайлу.

«Мы доверяем человеку, который написал директивы твоего программного ядра. Я думаю, это был Уорден Диос. Мне кажется, он хочет сразиться с Холтом Фэснером. И если это действительно так, то мы должны помочь ему».

Энгус вел себя по-честному, пока Ник не получил его приоритетные коды.

«Твоя мама могла бы спасти себя. Но она не захотела».

Спокойно выдержав взгляд Саккорсо, она возразила.

– Энгус не предавал тебя. Можешь мне поверить. Ему не позволили бы этого приоритетные коды. Тебя предали люди, приславшие сообщение с «Карателя». В нем был закодирован другой приказ.

Ник издал еще один странный звук. Но теперь это был не смех. Морн сунула пистолет в кобуру. Она больше не нуждалась в оружии. Через несколько секунд ее рука перестала дрожать, и она отважилась посмотреть на Энгуса.

– Я хочу, чтобы ты занял капитанское кресло, – сказала она Термопайлу – Сиб успокоил охрану лаборатории, но нам нужно убраться отсюда.

Повысив голос, чтобы ее услышал каждый человек на мостике, она добавила.

– Энгус, мы полетим в погоню за «Планером». Нам вряд ли удастся победить Сорас Чатлейн без твоей помощи. Поэтому мы по-прежнему будем считать тебя капитаном нашего корабля.

Термопайл благодарно улыбнулся, но ничего не сказал. Он отошел от Дэйвиса и сел в свое кресло. Не обращая внимание на спущенный костюм и кровь, сочившуюся из незалеченной раны, он начал вводить предстартовые команды.

Ник снова засмеялся. Морн решила не обращать на него внимания. Чтобы сохранить свою смелость, она еще раз повторила литанию надежды.

Единственный человек, представлявший для нее угрозу, был связан и побежден. Ограничительные команды Энгуса по-прежнему действовали. Он освободился от приоритетных кодов, но согласился выполнять ее приказы. Уорден Диос оказал ей помощь. Сын и друзья остались живы и почти здоровы. Вектор вывел формулу вакцины. А «Планер» – вездесущий корабль Сорас Чатлейн – раньше назывался «Потрошителем».

Возможно, Дэйвис был прав. Им следовало превратиться в хищников. Пришла пора для кровавой охоты.

На всех этапах человеческой истории язык являлся одним из основных элементов общения. Но в делах с амнионами он стал единственным средством для обоюдного понимания.

Общение было необходимым условием для ведения переговоров о торговых соглашениях, определении границ и решения различных спорных вопросов – всего того, что мы привыкли называть «дипломатией». По этой причине амнионы изучают человеческую речь и знакомят людей с основами своего языка. Однако ни один из наших переводчиков не знает, что стоит за этой речью – она не имеет контекста.

Это невежество охватывает весь спектр восприятия. Мы не понимаем, как амнионы осуществляют ввод чувственной информации. Что доставляет им удовольствие?

Что причиняет им боль? Как работает их зрение? Влечет ли отдельных особей друг к другу? Мы также не обладаем информацией о культуре амнионов. Как, к примеру, отдельные особи относятся к своему потомству? Имеют ли они потомство, или каждая особь создается обезличенно посредством клонирования? Изготавливают ли амнионы предметы искусства? В какой мере их социальные структуры предусматривают творчество? И если им доступен творческий процесс, то из каких элементов он состоит?