Стивен Дональдсон - Появление темного и голодного бога. Прыжок во власть

Когда Майлс закончил свои тайные переговоры, «Труба» находилась в шести часах лета от дока. Тэвернер сиял от самодовольства и с улыбкой посасывал ник. Он пытался скрыть свои чувства, но они проявлялись во всём его виде, как пятна засохшей спермы на костюме Энгуса. Чувства изливались из него, словно электромагнитный поток. Термопайл ловил каждый оттенок этой бесстрастной изощрённости. Он прекрасно понимал Тэвернера. Тот был самовлюблённым человеком, и его желание унизить Энгуса диктовалось старыми обидами и потребностью в силе. Его кодированные сообщения по прямому лучу дали ему долгожданную уверенность, которую он по какой-то причине не хотел показывать сейчас. Энгус многое бы отдал, чтобы содрать эту улыбку с лица Майлса – содрать вместе с кожей и мышцами прямо до костей. Одна часть его «я» хмуро следила за Тэвернером, другая пыталась расшифровать сообщения, третья часть отмеряла расстояние до кресла Майлса, оценивая свои возможности, а ещё одна часть ждала…

Майлс выбрался из кресла и, забыв о невесомости, взлетел к потолку.

– Джошуа, мне нужно отдохнуть, – небрежно произнёс он, обращаясь скорее к плафонам ламп, чем к Энгусу. – Дай мне знать, если что-то случится.

Оттолкнувшись от приборной консоли, он, как воздушный шар, подлетел к трапу и покинул мостик. Энгус облегчённо вздохнул. Теперь он мог заняться расшифровкой сообщений.

Однако его надежда помочь работе программного ядра оказалась пустой иллюзией. Микропроцессор функционировал сам по себе, на своей собственной скорости. Более того, это он принимал решения за Энгуса. Несмотря на злость и возбуждение, Термопайл почувствовал сонливость. Очевидно, программа решила, что он тоже нуждается в отдыхе. Не в силах сопротивляться принуждению зонных имплантов, он откинул голову на спинку кресла и провалился в тёмное пространство между его умом и механическим разумом процессора. Засыпая, он злобно обругал Лебуола. Но это ничего не изменило. Его программное ядро продолжало работать.

Он проснулся через четыре часа со странным чувством, которого у него никогда прежде не было. Открыв глаза, Термопайл понял, что знает обо всех событиях, случившихся на корабле во время его сна. В памяти Энгуса были записаны данные Башни о траектории «Трубы» и движении других судов. Ему даже стало интересно, а не говорил ли он с диспетчером, пока его сознание спало. Чёрт знает, на что было способно его программное ядро. Однако записи компьютера свидетельствовали о том, что «Труба» сохраняла молчание и лишь автоматически реагировала на корректировку навигационных буев верфей «Купюра».

Отбросив в сторону ощущение, что он существует одновременно в нескольких местах, Энгус начал готовиться к делам, которые ожидали его на Малом Танатосе.

Конечно, Башня не транслировала новости пиратской колонии, но Термопайл понимал, что космопорт омывали гигантские волны интриг. Это было очевидно по присутствию трёх кораблей: «Мечты капитана» на гостевой стоянке, «Штиля» в амнионском секторе и «Затишья» на орбите Малого Танатоса, причём последнее судно находилось на оптимальной для выстрела дистанции. Капитан Ник Траходав прилетел сюда с Станции Всех Свобод и привёл на хвосте два самых больших амнионских крейсера, когда-либо виденных Термопайлом. Это предполагало конфликты и тайны, которые могли облегчить задание Энгуса.

Его программное ядро ничего не сообщало ему о «Мечте капитана». Но со слов Диоса он знал, что на борту этого судна находилась Морн Хайленд. И ещё он подслушал слова Лебуола, когда тот в беседе с Фриком сказал, что программа Джошуа не учитывала спасения Морн. Одного этого было достаточно, чтобы вызвать у Энгуса желание помочь ей остаться в живых.

Если бы он отвечал за свои действия, то его позиция была бы очень сложной. Морн представляла для Энгуса смертельную опасность. Она обладала информацией, которая могла лишить его последней надежды. Именно по этой причине – среди прочих поводов, настолько расстраивавших его, что ему не хотелось о них думать, – он заключил с Морн сделку и сдержал своё слово.

Что бы он сделал с ней, если бы не был запрограммированной марионеткой? Убил бы на месте? Да. Или попросил бы сё присоединиться к нему? Да! Или умолял бы поверить, что будет верен ей до конца своей жизни? Да и ещё раз да!

Мысль о том, что ему, возможно, придётся стоять и смотреть, как она умирает, вызвала в нём старую и острую тоску.

Вопросы, касавшиеся Ника, не имели такой личностной окраски. Но какого чёрта он летал на Станцию Всех Свобод? И что здесь делали боевые корабли амнионов – гнались за Саккорсо или защищали его? Кто был предан на этот раз?

Впрочем, Энгусу было всё равно. Ему требовалась только месть – простая и ясная. Интриги Ника и его альянсы ничего не меняли. Для миссии Джошуа Саккорсо был опасен лишь тем, что он имел какие-то тайные отношения с Майлсом.

Сообщения, которые Тэвернер отослал по узкому лучу, адресовывались не Башне, а «Мечте капитана» и «Штилю». Оба корабля ответили. Это делало Ника таким же опасным для Джошуа, как Морн – для Термопайла.

Его глубокая ненависть не влияла на точность движений. Нажав на кнопку интеркома, он вызвал каюту Майлса и прорычал, как демонический ангел-хранитель:

– Просыпайся, детка. Пора возвращаться из страны сновидений. Впереди нас ждёт смертельная опасность, и она стремительно приближается к нам.

Чтобы не отвечать на вопросы Майлса, он выключил интерком и зловеще усмехнулся.

Посадка «Трубы» прошла спокойно и плавно. Майлс делал свою работу неохотно, но без возражений. Да и Башня не имела причин обращаться с разведчиком хуже, чем с другими кораблями. Пушки планетоида могли уничтожить его в один миг. Кроме того, на орбите находился амнионский крейсер. Все остальные вопросы мог решать только Билл, и лишь от него зависела дальнейшая судьба экипажа «Трубы».

Наконец присоски дока захватили корпус корабля. Силовой, воздушный и коммуникационный патрубки присоединились к внешним разъёмам судна. По приказу программного ядра Энгус заглушил импульсные двигатели и тем самым включил счётчик стоянки. В один миг он, Майлс и «Труба» стали должны Биллу значительную сумму.

– Если у тебя есть какие-то особые инструкции, – предупредил он Тэвернера, – тебе лучше высказать их сейчас.

Во рту у него смердело, как на адской свалке.

– Здесь не место для сюрпризов – если только ты не научишься импровизировать лучше, чем делал это на моём корабле.

Майлс бросил окурок в кучу мусора рядом с креслом и прикурил другой ник. Потом, не глядя на Энгуса, надменно произнёс:

– Это и есть твоя «смертельная опасность»? Место, где не любят сюрпризов?