Иван Цацулин - Атомная крепость (Книга 2)

И можно представить себе его радость, когда, однажды позвонив ему на службу, молодая женщина попросила срочно навестить ее.

Автомобиль пробежал по мосту через канал Москва-Волга, свернул налево, миновал несколько больших селений и уткнулся радиатором в калитку знакомой дачи. Ирина Петровна была одна.

Они поднялись наверх, в ее крошечный кабинетик. По знаку хозяйки Рахитов опустился в глубокое кожаное кресло у письменного столика.

- Полагаю, пора бы окончательно выяснить наши отношения, - сказала Ирина Петровна с многозначительной улыбкой, присаживаясь к столику с другой стороны.

Наконец-то! Рахитов порывисто схватил ее руку и покрыл поцелуями.

- Мы не можем терять время на нежности, - услышал он неожиданно спокойный, насмешливый голос. Не понимая, Рахитов поднял голову и встретился с ней взглядом - в глазах женщины светилось нескрываемое презрение. - Я не та, за кого вы меня принимаете.

Он хотел сказать, что любит ее, что мечтает навсегда связать с ней свою жизнь, но слова замерли у него на губах - со страшной быстротой в ней произошла перемена, и теперь перед ним была как будто другая женщина, со строгим и даже враждебным выражением лица.

- Да, да, Михаил Борисович, вы не ослышались - я не та, за кого вы меня принимаете, я не Ирина Петровна, в родственных отношениях с вашим покровителем не состою и, между нами говоря, никогда с ним не встречалась.

Рахитов еще надеялся, что все это глупая, неуместная шутка.

- Кто же вы такая? - произнес он хриплым голосом, выдавшим его волнение.

- Я не Ирина Петровна. Мое подлинное имя Ирэн Грант. Полагаю, вам теперь все ясно!

Рахитов почувствовал что-то липкое, мерзкое под рубашкой - по всему телу выступил холодный пот. Капкан! Западня! Он еще не успел продумать создавшуюся ситуацию, но уже понял, что в эти минуты решается вопрос его жизни или смерти. Он вскочил на ноги.

- Вы понимаете, как я сейчас поступлю с вами? - спросил он со страшной злобой и взялся за створку закрытого окна.

- Да, конечно, - подчеркнуто учтиво ответила она. - Вы намерены сообщить вашему шоферу-коммунисту о том, что женщина, с которой вы связаны, оказалась шпионкой, агентом иностранной разведки? Уверяю вас, Михаил Борисович, чистосердечного признания будет совершенно достаточно.

- Достаточно для чего?

- Для того, чтобы карьера ваша кончилась - как это по-русски? - раз и навсегда.

- Подумайте лучше о себе! - Рахитов не знал, как же быть дальше.

- Что же вы не зовете вашего шофера? - она явно издевалась над ним. Вот что, господин Рахитов, пора кончать эту комедию. Никто вам не поверит, что вы не знали, кто я на самом деле. Ваши расписки на весьма значительную сумму - у нас. Спрашивается, за что же мы платим вам ценными вещами, бриллиантами?

- Шантаж! Провокация! - Рахитов заметался по комнате.

- Не шумите! - строго сказала она. - Мне поручено сказать вам, что справка по сугубо секретному вопросу, которую вы нам передали, оценена высоко самим мистером Харвудом.

- Ананий Федорович... - почти прошептал Рахитов, теряя голову от ужаса.

Она иронически рассмеялась.

- Не валяйте дурака, господин Рахитов. Вы отлично знали, для кого готовили справку. Ананий Федорович - ф-фу!.. Нет и не было никакого Анания Федоровича, он миф, придуманный вами. Может, вы вспомнили о его портрете, что висел на стене в гостиной? Разве вы не знаете, что любой портрет можно сделать со старого негатива? Мне так хотелось доставить вам приятное, вот я и заказала портрет вашего покровителя.

Он продолжал шептать сквозь стиснутые зубы:

- Знаете, как я с вами поступлю... что я с вами сейчас сделаю?

- Ровным счетом ничего, - сухо заметила она. - И давайте перестанем об этом болтать. Если вы вздумаете поднимать шум, то мы немедленно разоблачим вас: копии ваших расписок и секретной справки будут переданы в Комитет государственной безопасности. Вы сейчас соображаете, как бы выдать меня, не так ли? Но ведь вы тоже шпион. Могу сообщить вам вашу кличку - "Серый".

Он посмотрел на нее страшными глазами.

- Я убью вас!

Она спокойно произнесла:

- Но ведь это ничего не изменило бы - документы оказались бы в КГБ, и с вами все равно было бы покончено. Спокойно, спокойно - может ведь быть и другая развязка?

- Какая?

- Я сама пристрелю вас и объясню такой мой поступок необходимостью самозащиты. Должна же я защищать свою женскую честь, не так ли?

С губ Рахитова сорвалось проклятье.

- Что вы от меня хотите?

Она положила перед ним листок бумаги - это было обязательство работать на разведку Аллена Харвуда:

- Подпишите.

- Н-нет... - он забился в кресле и закрыл глаза.

- Тогда уходите отсюда, сейчас же уходите! - прошептала она. - Серый, я знала, что вы большой подлец, но что вы до такой степени трус - не предполагала. Вы сами губите себя. И зря - мне поручено передать вам, - нам нужна от вас еще только одна услуга. Только одна! Разве это не стоит всей вашей карьеры, всех благ, которых иначе вы можете лишиться? Подумайте хорошенько.

Рахитов в исступлении тряс головой отрицательно:

- Нет... Нет!

Ирэн Грант брезгливо сморщилась и рывком открыла дверь комнаты.

- Прощайте.

Он продолжал сидеть в кресле. Уйти? Куда? Ведь тогда жизнь для него кончится! Возможно, ему поверят отчасти, возможно, его и не посадят в тюрьму, но позор, невыносимый позор падет на его голову, - его выгонят с должности, у него отнимут высокий оклад, кабинет, автомобиль, отнимут ту жизнь, к которой он так привык и без которой уже не мыслил своего дальнейшего существования.

Женщина торопила:

- Уходите, у меня нет больше времени.

Дрожащей рукой Рахитов вывел на документе свою подпись.

Ирэн Грант положила документ в ящик стола.

- Вам нельзя показываться вашему шоферу в таком виде, - сказала она. Выпейте.

С трудом понимая, что он делает, бледный от невыносимого страха, он залпом проглотил стакан водки.

- Помните - только одна услуга, - затравленно прохрипел он.

- Не беспокойтесь, мы оставим вас в покое. Итак, дня через два-три к вам явится человек. О, можете не волноваться - документы у него в полном порядке. Его фамилия Егоров, Борис Львович. Егоров от меня. Вы приютите его на время, только и всего.

- Хорошо, - Рахитов с облегчением вздохнул. - Я могу идти?

- Да, идите.

В дверях он на минуту задержался, с глубокой обидой шепнул:

- Вы жестоки со мной... Никогда за всю мою жизнь я ни с кем так бессердечно не поступал. Я всегда жалел человека.

- Да? - Она насмешливо вздернула брови. - А Прокудин?

Значит, и Прокудин - иностранный агент? Рахитов даже просиял при такой мысли. Ирэн Грант сказала:

- Вы ошибаетесь, Прокудин не наш человек. - В ее голосе была убедительная искренность, но ему так хотелось, чтобы сейчас она сказала неправду. Она, должно быть, поняла это.