Далия Трускиновская - Перо Мнемозины

А что еще должен знать хороший мнеморедактор?

Руслан посмотрел другие фрагменты и взялся за дело. Нахлобучил шлем, пристегнул браслеты, полез в фонотеку. Музыка там была раскидана по темам – природа, растения, животные, путешествия, любовь. Он ввел в программу поиска слово «лошадь», подумал, заменил на слово «конь» – и правильно сделал. Ему тут же выкинуло русский текст испанского романса «На коне высоком беглецы спасались».

Переведя романс в режим «кольцо», включив шлем и дав умеренный звук, Руслан взялся за работу.

«Дед Артем вел меня через луг в соседний поселок. Был июнь, еще точнее – июньский полдень, в траве кто-то старательно наскрипывал свою вечную песенку, и дед бормотал мне что-то такое, что, по его мнению, нужно по пути рассказывать внуку. Я хотел, чтобы он назвал мне травы, а он толковал, что будет, когда мы придем, и как нас встретит какая-то тетя, и чем она нас угостит. Мне было все равно, что там за тетя, я хотел знать, как называются белые и желтые кисти цветов, качавшиеся возле моего лица на тончайших стеблях. И мне было жарко. Я немного одурел от ходьбы и дедовой воркотни, поэтому не услышал, как к нам приблизились два всадника. Их кони шли по колено в траве, шли так плавно и беззвучно, что мно показалось – они плывут, и всадники, чуть покачиваясь, так же беззвучно переговаривались. Это были люди из иного мира, и мне даже показалось, что за их спинами на конские крупы свисают темно-синие плащи. Откуда-то я знал, что это – солдаты, что они – в дозоре, но почему-то не видят нас с дедом, смотрят, а не видят, как будто соприкоснулись два мира, каждый из которых странен и невнятен для другого. В нашем мире не могло быть таких спокойных и строгих лиц, таких высоких коней. Оружия я не видел, но оно, несомненно, было, хотя и не такое, какое я знал – винтовка, пистолет или карабин, как у лесничего дяди Матвея. Эти всадники в одинаковых синих шапочках, сдвинутых на левый висок и прихваченных блестящими значками, проехали мимо, как будто рядом не было меня – маленького и онемевшего от восторга. Я хотел поймать взгляд всадника, но взгляд был неуловим, и они неторопливо уплыли вдаль, оставив единственное доказательство своей реальности – тонкую струйку запаха. Я еще не знал, как всю жизнь буду искать, находить, узнавать этот запах. Это – единственно, от чего я вздрагиваю и с некоторым стыдом вспоминаю, как хотел приехать домой на высоком коне, чтобы все удивились и завидовали, а я бы сказал с высоты что-то очень важное и красивое, а потом ускакал – так же беззвучно, без обязательного стука конских копыт плывя над землей неведомо куда – я еще не придумал цели этой красивой езды».

Текст получился непозволительно большой – впрочем, непозволительно относилось к тем временам, когда в «Мнемозине» еще не было Руслана. Он сперва не хотел сокращать, но вдруг вспомнил – оружие! Нужно было и мальчику дать в руки какую-то пластмассовую стрелялку, и всадников вооружить реально, а не романтическими предположениями.

Вписав куда нужно про стрелялки, Руслан взялся за основную работу – подбор деталей. Он заказал архивным девочкам штук десять вырезок из старых цветных журналов – чтобы лошади во всех видах, и взялся за картотеку антикварных фотографий – требовался вполне реалистический дед Артем. О том, как трудно будет довести спектродинамику реального отрывка до того шедевра, который он сейчас сочинил, Руслан даже не думал – не его забора, на то операторы есть.

Он связался с одоротекой, скинул туда файл с сюжетом и попросил, чтобы среди запахов обязательно был запах кожи – по его мнению, сбруя и сапоги тоже должны были как-то отразиться в воспоминаниях.

Нужно было подобрать еще рисунки, всякую мелочевку, несколько крупных предметов квазипрошлого.

Конь – мужское начало, думал Руслан, и в комплект к мечте о высоком коне надо бы дать отсутствие отца в жизни мальчика, а также какую-нибудь гадкую женскую физиономию, мамочку, от которой хочется сбежать на край света… Хмыкнув, он полез в свой архив и выудил оттуда довольно неудачный фотопортрет Раисы.

Он провозился допоздна, а ночью ему приснились высокие кони, лишенные ног и плывущие, как корабли, над зеленой травой. И во сне он был настолько находчив, что подумал: вот интересно, что бы тут сочинил дедушка Фрейд?

– Ты заслужил отпуск, – сказал Шеф. – Не спорь. Я знаю, как вы с Тимуром работали над последним заказом. То, что мы его сдали в срок, – только ваша заслуга. Так что давай, собирайся. Поедете в Урук-Басай на неделю. Там тихо.

– Спасибо, – сказал Руслан.

Он знал, что похвала и отпуск им честно заслужены. На лацкане его пиджака рядом с буковкой «М» золотилось крошечное перо. Нагрудный знак, который выдавался крайне редко, так и назывался – «Золотое перо Мнемозины». И Руслан носил его с гордостью – как всякую честно заработанную награду.

В коридоре он встретил Лали.

– Поздравляю, – сказала она. – Шеф собрался повышать тебе оклад. Саида со своими в тихом бешенстве.

– Кто еще поедет в Урук-Басай? – спросил Руслан, имея в виду совсем иной вопрос: а не поедешь ли ты, Лали?

– Микаэл, твой оператор, еще Данияр из отдела матобеспечения.

– Что это за Урук-Басай? У нас там база, что ли?

– Очень тихое место, никакой цивилизации. Озеро, рыбные места, охота, лошади…

– Лошади? – Руслан невольно улыбнулся.

Он вспомнил, как выстраивал цепочку ассоциаций: высоко несомые морды боевых скакунов – изумленные глаза соседей (босые ступни, фартук с большим пятном на беременном животе, длинная майка на худом торсе подростка, коленки девочки, ее смех и убегающие ноги) – металлический женской голос (сладкий запах дешевой косметики, стоптанные тапочки, белье на веревке), исчезающий вдали одобрительный мужской басок (жареная на сале картошка, нож с деревянной рукояткой, дешевые папиросы) – приятное ощущение напряжения в ступнях, так давно ему знакомое, – и легкое колыхание – и прилетевший с реки ветер…

– Я, может быть, дня на два приеду, – сказала Лали.

Этого он и ждал.

Руслан позвонил в совет общины, секретарше Наине, спросил, не найдется ли высоких кавалерийских сапог на неделю, вроде, кто-то из молодежи повадился на ипподром. Сапоги ему привезли перед самым отъездом.

Урук-Басай оказался небольшим одноэтажным городком, а база, естественно, была еще дальше и имела занятный вид – блочная пятиэтажка, окруженная всевозможными халупами с одной стороны и новенькими коттеджами – с другой. Идти до озера было – пять минут, до конюшни – все двадцать, но конюх, если с вечера попросить, утром приводил оседланных лошадей прямо к террасе, где завтракали под огромным желтым навесом.

Тимур на лошади выглядел так, что три года в цирк ходить незачем. Руслан отпустил ему стременные путлища на последнюю дырку, и ноги Тимура свисали ниже лошадиного брюха. Локти он растопыривал и поводья держал, как велосипедный руль.