Дайна Чавиано - Фея на пороге Земли

- Зажгись! - кричит Ниса.

Миг - и комната ярко освещена.

- Томи?! Почему... почему ты встал? Что ты здесь делаешь?

- Мне что-то послышалось, и я пришел посмотреть,отвечает он.

- Что ты делаешь с передатчиком? - кричит она.- Почему он включен...она смотрит на часы у себя на руке,- ...в полшестого утра? Мне ясно одно: мой сын ведет себя как психически больной! Встает в пять утра, включает без разрешения приемопередатчик... Сейчас же в постель!

- Нет.

Глаза у Томи испуганные, но голос его звучит твердо. - Сейчас же!

- Нет.

- Томи...

- Я передал только раз,- говорит он почти шепотом, с трудом перебарывая страх.- Нужно повторить.

- Кому ты передал?

- Кораблю "Терра Нова".

Она открывает от удивления рот, теряя дар речи.

- Я отменил твою радиограмму.

- Что-о?!

- Я сообщил, что у нас чрезвычайное положение четвертой степени, и, таким образом, предшествовавшая радиограмма теряет силу...

Ниса смотрит на приемопередатчик и видит, что он по-прежнему включен.

- Прекрасно,- говорит она.- Ты отменил мою радиограмму. А я отменю твою.

- Мама!

Голос Томи одновременно грозит и умоляет, но мать его почти не слышит. А потом она начинает моргать, как будто ей мешает видеть какая-то паутина: приемопередатчик парит примерно в двух метрах над полом - чего, разумеется, не может быть.

- Томи...- не отрывая взгляда от приемопередатчика, шепчет она.

- Я тут,- отзывается сын.- Прости, но больше ты к нему не притронешься.

Приемопередатчик поднимается еще на несколько сантиметров и с грохотом падает к ней под ноги.

- Он... разбился! - в ужасе восклицает она.

- Раньше чем через двадцать дней за нами не прилетят,- говорит Томи.

- Зачем ты сделал это? - И она вдруг осознает, что он силен и что ей отныне придется с этим считаться.- В чем дело? Почему нам нельзя улететь через семь дней?

- Не имею права тебе сказать. Я обещал не говорить.

- Обещал? Кому? Мне ты ничего такого не обещал. Не может ведь быть, чтобы...

- Не спрашивай меня больше ни о чем! - кричит Томи.- Ничего не могу тебе объяснить! Оставь меня в покое!

Два прыжка - и он уже в своей комнате. Ниса слышит щелчок магнитного замка и, окаменев, смотрит на обломки приемопередатчика у себя под ногами.

Что происходит с ней и Томи? Голоса... Нет, они не плод ее фантазии. И Томи определенно имеет к ним отношение... Боже, ведь он поднял приемопередатчик, не прикоснувшиськ нему!

Нет, это не плод ее фантазии, как не был им камень, поднявшийся, чтобы упасть ей на голову в пещере...

Ниса входит к себе в спальню и закрывает дверь.

Так больше продолжаться не может. Они с Томи уже на грани безумия.

В вечерние сумерки зимой лучше всего почитать.

В такое время человеку нужней всего крыша над головой и тишина. Мать и сын дожидаются наступления ночи, Томи погружен в чтение любимой книги (она на микрофильме), а Ниса - в свои мысли. Чуть слышный щелчок: сменился кадр микрофильма.

Со своего дивана Ниса наблюдает за Томи. Так, как сейчас, должно было бы быть всегда. Так было раньше, и изменилось всё три года назад, когда у Томи началась эта одержимость феями. Неужели это у него так никогда и не пройдет?

Она снова переводит взгляд на экран и читает: "...и скажи, не знаешь ли ты, куда подевали мою тень?

"Ответом ему был нежный перезвон золотых колокольчиков. Это язык фей..."

Спасибо хоть, что Томи, если о феях и думает, теперь о них не говорит.

Она опять отрывает взгляд от экрана. Может, он просто принял что-то за фею? Может, какое-нибудь естественное явление на Гарнисе приводит к тому, что ты слышишь голоса, видишь какие-то тени?.. Может, какие-то виды радиации здесь вызывают видения, особые состояния сознания? Только этим и можно объяснить, что...

Она снова смотрит на сына.

Что ни говори, в его трудностях виновата она. Это по ее вине Люлио отправился на Сверкающие Горы, откуда не вернулся, а потеря отца не могла не повлиять на Томи. У него нет ни отца, ни друзей, и можно ли после этого удивляться, что голова у него забита бог знает чем?

На экране новый кадр, и Ниса торопится прочесть.

" - Никаких писем я не получаю,- сказал он высокомерно.

- Но тогда их получит твоя мама.

- У меня нет мамы,- сказал он.

- Тогда меня не удивляет, что ты плакал".

Да, она виновата перед Томи. И еще как виновата! Его прогулки, воображаемые друзья, галлюцинации - все это лишь...

Взгляд ее останавливается на зеркале. Она раздвигает волосы на лбу и нащупывает неглубокий шрам.

К чему ей пытаться и дальше себя обманывать? Камень ударил ее сам; рана кровоточила, а потом, прямо на глазах у нее, затянулась; Томи сумел починить приемопередатчик, устройства которого не знала даже она, а потом разбил его, дав ему упасть почти с потолка, куда поднял его абсолютно непонятным образом. Все это она видела собственными глазами. Нет, то, что происходит на Гарнисе, галлюцинациями не объяснишь.

Она закрывает глаза. У нее больше не осталось сил.

Томи отмалчивается, на вопросы не отвечает, а ведь дела их совсем плохи...

Снова щелчок: сменился очередной кадр.

" - Мне кажется, Венди, что из дому я убежал в день, когда родился..."

Прежде они с Томи были близкими друзьями, он ей рассказывал обо всех своих заботах, она ему - обо всех своих. А потом все изменилось. В чем тут дело, ей до конца понять так и не удалось...

" - Все произошло потому, что я услышал, как мои отец и мать,- тихо продолжал мальчик,- говорят о том, кем я буду, когда стану взрослым, а я становиться взрослым не хочу, ни за что!"

Она подходит к окну. Так никто и не прилетел! Должны были прибыть вчера, но их нет. Радиограмма Томи, отменяющая первую, наверняка принята, и, если это так, за ними теперь прилетят только через две недели.

Ниса смотрит на отражение Томи в зеркале. Она чувствует: что-то произойдет. Томи не хочет улетать, чего-то ждет. Придется и ей ждать.

Глядя на лицо сына, Ниса добреет. Лицо у него такое грустное! Еще четырех лет, наверное, не прошло с тех пор, как он, глядя на нее блестящими глазами, спрашивал:

"Я увижу фею? Увижу фею?" А она ответила ему: "Засмейся, и ты ее увидишь", и они оба стали смеяться... Если бы можно было поговорить с ним по-настоящему, тогда, может, она бы его поняла, но пока ей ничего выяснить не удается...

"- Знай же: когда впервые рассмеялся первый ребенок на свете, смех его разбился на тысячу осколков. Из них-то и произошли феи..." - читает она на экране.

Ну ладно, хватит терзать себя! Томи сейчас спокоен. Не позднее чем через две недели прилетит корабль. О чем еще в их положении можно мечтать?

" - И это значит,- продолжал мальчик,- что у каждого ребенка должна быть своя фея.

- Должна быть? Почему ты так говоришь? Может, на самом деле никаких фей нет?

- Дело совсем не в этом. Просто нынешним детям хочется быть умнее всех, и поэтому они перестают верить в фей, но каждый раз, когда ребенок говорит: "Я не верю в фей", одна из фей умирает".