Джек Макдевитт - Обреченная

Хатчинс поведала ему о том, что они узнали: здешние обитатели определенно относились к доидустриальному периоду, имели регулярные войска и своего рода письменность. Она предложила Макаллистеру подняться на вершину башни.

- Расскажите мне, что там наверху, а я решу, - ответил он.

Хатч описала помещение и потолок с рычажным управлением, который, очевидно, открывался. И поделилась своими соображениями касательно того, что у аборигенов, наверное, был телескоп.

- Оптика? - удивился он. - Мне кажется, это совершенно не вяжется с трубками для отравленных стрел.

- Мы тоже так думаем. Надеюсь, что за сегодняшний день удастся кое-что разузнать.

Макаллистер заявил, что не видит смысла подниматься. Вместо этого они спустились в уже исследованные помещения, и Хатчинс показала ему очаг и несколько обломков стульев.

На самом нижнем уровне башни они заглянули в туннель.

- Вот где мы теперь работаем, - пояснила она.

Туннель оказался слишком узким, чтобы без труда проникнуть в него. Но даже если бы они могли это сделать, Макаллистеру не хотелось лезть туда.

- А что там далее? - поинтересовался он.

- Там мы обнаружили трубки. Весьма вероятно, что там располагался арсенал. Но действительно интересными нам показались найденные образцы письменности и выгравированные изображения. Хотя, возможно, это и барельефы. Они могут подсказать нам, на кого были похожи аборигены. Нам хотелось бы найти ответ на ваш вопрос, мистер Макаллистер.

- Разумеется. сказал Макаллистер, рассматривая пустые белые стены. - У вас наверняка уже есть какие-то соображения относительно их внешнего вида. Например, точно ли эта лестница выстроена для двуногого существа?

- Несомненно, - заметила Хатч. - Мы совершенно уверены, что у них имелось четыре конечности. И способность к прямохождению. Вот все, что нам пока о них известно.

- Когда вы сможете определить возраст этого места?

- Только после того, как хоть что-то попадет в лабораторию. А пока все это лишь ни на чем не основанные предположения.

Везерал все еще стоял возле обломков стульев, стараясь привлечь внимание Хатчинс.

- Да? - наконец заметила его она.

- Разрешите узнать: вы закончили сбор образцов?

- Да. Мы уже погрузили в посадочный модуль целиковое кресло.

- Отлично. - Он казался довольным. - Благодарю вас.

И на глазах у явно удивленной Хатч он начал собирать обломки. Прихватив брус и кусок материи, которая, по-видимому, некогда служила шторой, пилот понес все это вверх по лестнице.

- На корабле предполагают выставить в музее несколько экспонатов, - объяснил Макаллистер. От долгого стояния согнувшись у него ныла спина. - Что-нибудь, что было бы любопытно пассажирам, интересующимся историей.

Она не шелохнулась.

- Не думаю, что это принесет вред, - проговорила она.

- Благодарю, - сказал Макаллистер. - Ну, если мы ничего не проглядели, - обратился он к Кейси, - то пришло время выбраться наружу и, если позволит погода, заняться нашим интервью.

Результаты земных археологических экспедиций - предсказуемы и заведомо лежат в определенных рамках, поскольку нам известен основной курс истории. Внеземная кузина нашей археологии - зверь совсем иного характера. Любой, исследующий обстановку жилища на Сириусе-2 или Ригеле-17, может спокойно оставить весь свой багаж знаний при дверях. Грегори Макаллистер. Великое путешествие. Виды и звуки

Впервые с тех пор, как он стал взрослым человеком, Найтингейл всерьез имел намерение набить кому-то морду. Он сдержал этот порыв и не вмазал с размаху этому ухмыляющемуся самодовольному сукину сыну не оттого, что Хатчинс отвела его руку, и не из нежелания драться с амбалом вдвое крупнее себя. Скорее, причиной стало чувство неуместности насилия.

Найтингейл вырос законопослушным гражданином. Никогда не устраивал сцен. Сохранял достоинство в любых обстоятельствах. Если надо было атаковать противника, то его оружием становились улыбка и едкая фраза. К несчастью, сейчас ему не удалось придумать подходящего язвительного замечания.

Теперь, работая в туннеле вместе с Тони и Чиангом, он тяготился своей вспышкой гнева. Он не сумел разобраться в ее причине - даже близко. Однако ярость имела место - направленная, слава богу, против Макаллистера, причастного к тому бремени, что Найтингейл нес все эти годы.

Макаллистер написал о первой экспедиции статью под названием «Стезей добродетели». Статья стала передовицей «Премьера». Она появилась вскоре после возвращения Найтингейла, когда расследование все еще продолжалось и вся вина за провал возлагалась на него. Макаллистер обвинял его в неумелом руководстве наземной партией, а в заключение делал вывод, что Найтингейл - беспомощный трус, поскольку от легкого ранения лишился чувств. Фактически статья по-своему толковала происхождение его ран. «Царапины», окрестил их Макаллистер, словно был очевидцем.

Статья публично клеймила Найтингейла позором и, по его мнению, вынудила комиссию по расследованию вынести обвинительный вердикт и запретить впредь принимать участие в экспедициях. «Нам необходимо, чтобы Малейва-3 осталась в прошлом», - заявила ему одна из второстепенных членов комиссии, после чего прервала с ним всякие контакты. Ей не хотелось, чтобы ее видели вместе с ним.

«Стезей добродетели» была еще раз опубликована шесть лет назад, в сборнике мемуаров Макаллистера. Новая атака. И этот человек притворялся, что не знаком с ним!

- С вами все в порядке? - спросил Чианг.

Они расчищали помещение, где обнаружили трубки для отравленных стрел, участок, который теперь окрестили арсеналом. Тут Найтингейл осознал, что посреди работы замер, глядя куда-то под ноги.

- Да, - ответил он. - В полном порядке.

Тони с Чиангом наблюдали за ним. На обратном пути они поинтересовались, что вызвало такой пароксизм гнева, но Найтингейл ушел от ответа. Как им все объяснить? Но его беспокоило, что говорливый и безответственный Макаллистер, который судит все человечество, - в пределах досягаемости, а он совершенно бессилен что-либо предпринять. Каким жалким, наверное, он казался!

Джон Драммонд заработал себе репутацию, достигнув в течение года докторской степени за создание названного его именем уравнения, которое позволило совершить немаловажный шаг вперед в понимании эволюции Вселенной. Однако в течение десяти лет, минувших с тех пор, он не опубликовал ни единой заметки. Теперь же, в тридцать пять лет, он приближался к возрасту, когда, предположительно, станет стар для своей работы. Как правило, талантливые физики и математики оставляют свой след в науке в молодые годы. Гении - в юные.

Он приспособился к действительности и был готов спокойно завершать свою карьеру на периферии науки, обсуждая результаты работы тех, кто преуспел больше него. Репутацию он приобрел стойкую, и пусть не сделал больше ничего заметного - его по-прежнему удовлетворяло сознание того, что в двадцать с небольшим он намного опередил почти всех на этой планете.