Кир Булычев - Голые люди

Я еще раз взглянул на пещеру. Тихо. Может, в самом деле кто-нибудь из дикарей раздобыл штаны?

- Они кого-нибудь съели, - сообщил мне трагическим шепотом лейтенант, и потом раздели.

Солдат нащупал пальцами приклад автомата. Он не хотел, чтобы его ели. Репутация дикарей катилась вниз.

- Нет доказательств того, что они людоеды, - строго сказал я. И подумал: нет доказательств и обратного.

Но лейтенант не сдавался.

- Этот Матур, - сказал он, - мог им попасться. Они его съедят.

- Или уже съели, - сказал солдат, который, оказывается, разделял сомнительную точку зрения лейтенанта.

Я не придумал лучшего аргумента, как сказать:

- Они сытые. Они вчера хорошо поохотились.

- Рыба! - Солдат поморщился, как будто, если его кормить рыбой, он бы не отказался от каннибализма.

Кричать мы не осмелились. У нас было строгое указание - дикарей не беспокоить, пока ученые с ними не разберутся. Мы обыскали все кусты вокруг. И потом ушли, потому что солнце поднялось выше, дикарки выползли из пещеры и принялись чистить корешки и грибы.

Тогда мы поспешили в лагерь, надеясь, что директор Матур вернулся и ждет нас.

В лагере его не было.

* * *

Аборигены Австралии "... До прихода европейцев австралийцы почти не знали одежды. В Центральной Австралии, например, вся одежда ограничивалась у женщин передником, да и то не всегда, у мужчин - поясом из человеческих волос и подвешенной к нему перламутровой раковиной... Знаком принадлежности к определенным возрастным и тотемическим группам были также рубцы на теле или раскраска тел во время обрядов".

Страны и народы мира. Австралия и Океания.

Москва, 1981.

Юрий Сидорович Вспольный

На данном этапе повествования я столкнулся с серьезной структурной проблемой. Разумеется, я могу придерживаться формальной схемы, как было объявлено на первых страницах настоящего труда, то есть излагать события только устами их участников. Но человеку свойственны слабости. И чем тревожнее ситуация, чем сложнее обстоятельства, тем менее искренним он становится.

Если я опубликую здесь показания директора Матура, данные им впоследствии компетентным органам, то мне придется к каждой его фразе давать комментарий, в котором я должен показать, как и почему мистер Матур лжет. И лжет так изощренно, подробно и многословно, будто надеется издать свои воспоминания в пятидесяти томах, как Александр Дюма.

Однако читатель заинтересован как можно скорее добраться до сути дела и разгадать тайну голого племени. Так что, начиная с этой части записок, в тех случаях, когда считаю необходимым, я буду отступать от передачи недостоверных свидетельств и сам расскажу о том, как все происходило. Тем более что в моем распоряжении есть и протоколы допросов, и дополнительные показания незаинтересованных лиц и, наконец, собственные наблюдения. Но, повторяю, ни одного лишнего слова от меня не будет вставлено, ни один эпизод не будет выдуман.

Я начну с событий того утра, как они представлялись мне лично.

Проснулся я, к сожалению, довольно поздно и обнаружил, что нахожусь в палатке один.

Солнце проникало сквозь откинутый полог, снаружи доносились голоса.

Место моего соседа по палатке - профессора Никольсона пустовало, не было и его спального мешка. В тот момент я еще не догадался, что виной тому моя привычка храпеть, которая заставила английского профессора сбежать из палатки посреди ночи и устроиться на открытом воздухе. Профессор ни словом, ни намеком не дал мне понять, что я виновник его неприятностей. И, лишь собирая главы для настоящей книги, я узнал из чужих уст о профессорских неприятностях.

Я выбрался наружу и в первый момент не почувствовал ничего неладного. Я совершил скромный туалет и когда собирался, приведя себя в порядок, подойти к наскоро сколоченному столу, где дымился кофейник, из леса вышел майор Тильви в сопровождении молоденького лейтенанта и еще одного солдата. Они выглядели усталыми и встревоженными. Помню, я подумал, как им трудно выбирать время для своих профессиональных занятий, когда на них лежит забота о нас и о дикарях.

Меня удивила реакция Аниты Крашевской, которая до того стояла неподалеку от стола и глядела на вершины гор, видные сквозь листву деревьев.

Анита буквально бросилась навстречу Тильви. Словно их объединяла какая-то тайна. Неужели они почувствовали личную склонность друг к другу? - подумал я, и эта мысль, как ни странно, меня огорчила.

Понизив голос, Тильви задал Аните вопрос:

- Не возвращался?

Она отрицательно покачала головой.

- Я надеялся, что он вернулся, - сказал Тильви.

- Что-нибудь случилось? - спросил профессор Никольсон, выключая механическую бритву.

Тильви Кумтатон ответил не сразу. Очевидно, в тот момент он думал, имеет ли право делиться новостями с учеными, которым, может быть, лучше остаться в неведении. Но потом он принял решение и сказал:

- Сегодня ночью директор Матур ушел из лагеря. Мы его не нашли. Хотя нашли место, где он отдыхал и курил. Напротив пещеры.

- Его могли и сожрать, если сунулся не вовремя, - сказал Никольсон, как ни в чем не бывало продолжая бритье. Меня несколько коробили шутки этого человека. Казалось, жизнь подарила ему много разочарований, с которыми он не смог справиться так, как положено достойному человеку, и от того он озлобился. Он мне казался чем-то похожим на британскую колониальную империю - все в прошлом, но признать это невозможно.

- Не может быть, - сказал я тогда, - чтобы Матур прошел две мили сквозь темный лес, перебрался через бурную реку и полез в пещеру к первобытным людям. Для этого он слишком труслив.

- А что ему было там делать? - спросил Мангучок, отрываясь от книги, которую он читал, усевшись возле костра.

Тильви Кумтатон пожал плечами. По его взгляду мне показалось, что он рад бы воспользоваться советом старшего, но гордость и ответственность за эти события не позволяют ему обратиться к нам.

И тогда профессор Никольсон дал совет, который несколько противоречил духу нашей экспедиции, но, очевидно, имел определенный смысл:

- Надо заглянуть в пещеру и выяснить, не хранятся ли там его бренные кости.

- Но мы тогда потревожим первобытных людей! - услышал я собственный голос. - Мы можем нанести им травму.

- Мы все равно нанесем им травму, - сказал Никольсон. - Я уверен, что они знают о нашем здесь присутствии. Да и странно было бы, если б охотники, следопыты не услышали шума, какой производим мы в непосредственной близости от их убежища.

- Почему вы так решили? - спросил Мангучок.

- Вчера поздно вечером я видел в кустах, вот там, темную фигуру. Я убежден, что не только мы за ними наблюдаем, но и они не чужды любопытства. Вполне возможно, что, когда ваш неосторожный друг приблизился к пещере, дикари увидели, что он один, и решили разобрать его на винтики и поглядеть, как он тикает. Я убежден, что если мы сейчас подойдем к пещере, то один из дикарей уже будет щеголять в его пиджаке, второй в дхоти, а третьему достанутся ботинки и подштанники.