Евгений Лукин - После нас - хоть потом

Стоило это сделать, как Ратмир забеспокоился, залаял и начал бросаться на дверцу, чего с ним отродясь не бывало.

Ляля встревожилась.

- Останови! - сказала она. - Что-то не так…

- Здесь? - с сомнением переспросил Серый, но все же притер машину к бровке - как раз напротив исторической бреши в ограде городского парка.

- Все равно же выгуливать, - неуверенно проговорила секретарша, естественно, понятия не имея, что это за место и чем оно знаменито. - Людей вроде нет…

Цепким профессиональным взглядом Серый смерил переулок в обе стороны. Действительно, людей не наблюдалось.

- Хорошо, - решил он. - Только я тоже с вами выйду.

Движением человека, прихваченного сердечным приступом, он сунул правую руку за борт кожаной куртки и, что-то там поправив, покинул машину первым.

Оказавшись на тротуаре, пес рванулся и, вывалив язык, неудержимо повлек Лялю через дыру в ограде, через пепелище - к кустам, располагавшимся справа от руин парковой скамьи.

- Ратмир! - испуганно вскрикивала готовая уже бросить поводок Ляля. - Ну куда тебя несет? Ратмир!..

Надо полагать, Ратмир бы и сам испугался, осознай он вдруг, куда его несет. Но так вышло, что, опрометчиво разогнав по темным уголкам собачьего сознания всё людское, бронзовый медалист напрочь забыл и о неком своем сомнительном поступке, совершенном здесь недавно в человеческом качестве.

- Ратмир!..

Не слушая, пес нырнул в кусты на всю длину ремешка. Слышно было, как он там фыркает, возится и, кажется, что-то выкапывает. Затем появился снова, обескураженный, с наморщенным лбом, - и жалобно заскулил.

- Что там, Ратмир? - спросил Серый. - Покажи: что там?

Вслед за псом они с Лялей влезли в кусты и обнаружили неглубокую ямку, в которой, очевидно, что-то когда-то лежало - скорее всего косточка. Напрашивалась мысль, что перед ними ограбленный тайник самого Ратмира. Смятенный и подавленный, бедняга то порывался копать дальше, то вскидывал морду, сведенную такой недоуменной, страдальческой гримасой, что, будь Ляля и Серый в достаточной мере начитаны, им непременно бы вспомнились пронзительные строки философа Владимира Соловьева: «Никогда не увидишь на лице человеческом того выражения глубокой безвыходной тоски, которая иногда безо всякого видимого повода глядит на нас через какую-нибудь зоологическую физиономию».

Осторожный Рогдай Сергеевич упросил Ратмира не ходить сегодня в «Собачью радость», поэтому обед на четверых доставили из ресторана прямо в кабинет. Трапеза, однако, получилась невеселая. Есть не хотелось, пить не следовало.

- Вроде неплохо обкорнали… - тревожно молвил директор, глядя на короткую стрижку Ратмира, действительно напоминавшую теперь холеную собачью шерсть палевых тонов.

- Сойдет… - равнодушно отозвался тот.

- Что-то ты мрачный какой-то…

- Сосредоточенный… - улыбчиво поправил Лев Львович.

Но Ратмир был именно мрачен. Яростная радость, с которой он сегодня утром ушел в работу, подвела его самым неожиданным образом: четвероногий Ратмир, забывшись, сорвался с внутреннего поводка и своим нечаянным поступком глубоко оскорбил Ратмира двуногого. По сути, обвинил в воровстве… сукин сын!

В воровстве - у кого? У Льва Львовича? У этого иуды?.. Ну вот он, бледный, одутловатый, как из теста вылепленный, сидит напротив, заискивающе округляя щечки, - и всё ему как с гуся вода! Должен он хоть как-то расплатиться за свои проделки?.. А у меня, между прочим, жена пьющая! Кодировать давно пора! И дочка в клуб первоначальной натаски тоже, между прочим, не бесплатно ходит!.. Да есть на свете справедливость, в конце-то концов, или вовсе нет?.. При чем здесь воровство, кобель ты драный? Будет он тут еще укор совести изображать!..

«Воли я тебе дал много, вот что, - стискивая зубы, мыслил Ратмир. - В парфорс тебя и на короткий поводок! Прав, прав был Тамерлан. Служба службой, а думать надо… Да и Рогдай… когда оставаться человеком советовал…»

Тем временем вокруг призера приглушенными, как у постели больного, голосами велась беседа, к которой он не прислушивался.

- Отстань! - увещевал Гарик. - Вспомни, какой он перед боем с Джерри был. Тоже букой сидел. А выбежал на ринг - откуда что взялось!

- Так то бой… - сокрушенно отвечал глава фирмы. - А то визит…

- Тем более! Делов-то! На поводке перед Президентом пройтись… Любой дурак сможет!

- Вот это меня и беспокоит… Как-то ведь внимание на себя обратить надо… Эй! - подскочил вдруг Рогдай Сергеевич, вытаращив глаза. - Ты чего?!

Ратмир вздрогнул и непонимающе взглянул на свою собственную руку, наливавшую коньяк в стопку. Смутился, отставил. Все оцепенело смотрели на бронзового медалиста.

- Э-э… может быть, все-таки капельку для храбрости… - отважился Лев Львович, неуверенно потирая ладошки.

- Нет, - отрывисто сказал Ратмир и отодвинул бутылку еще дальше. - Это лишнее…

Мудрее всего, конечно, было бы сразу же после визита в Капитолий показаться псиноаналитику. Идя в ногу со временем и регулярно почитывая специальную литературу, Ратмир не мог не знать о шизофренических тенденциях, свойственных отдельным представителям собачьей элиты. Зловещий симптом, когда смутные воспоминания о мерзостях людской жизни становятся у служебного пса чем-то вроде подсознания, был неплохо изучен сусловскими специалистами.

Так, если верить журнальной публикации, некая сука, краса и гордость Гильдии, исполнившись служебного рвения, уличила однажды свою человечью ипостась в неблаговидном деянии (в каком именно, не указывалось). Однако Ратмир никогда не предполагал, что нечто подобное может стрястись с ним самим… Слава богу, ни Ляля, ни Серый не сообразили, в чем дело! По грани ведь ходил, по краешку!

Но Ляля, Серый - это ладно. С собой-то как быть? В памяти всплыли горестные слова незабвенного Гекльберри Финна: «Будь у меня собака, такая назойливая, как совесть, я бы ее отравил…»

Ратмир взглянул на циферблат наручных часов. До конца обеденного перерыва оставалось двенадцать минут. Хотелось одного: стать на четвереньки и никогда с них больше не подниматься. Беда была не в том, что мир двуногих запутан и подл, а в том, что ты сам ничуть не лучше этого мира.

Вопреки опасениям Рогдая Сергеевича народу перед Капитолием собралось в избытке, и операторам - как иностранным, так и отечественным - нашлось что отснять еще до прибытия собаковладельцев с их четвероногими питомцами. Легавые замаялись сгонять пикетчиков с проезжей части. К восторгу ребятни, обильно вызревшей в развилках приземистых акаций и на ажурной ограде скверика, уже растащили несколько драк возрастных нудисток с молоденькими нудипедалками, пришедшими в пику старшим поддержать акцию правительства. Виднелись плакаты: «Сами кобели, да еще и собак завели!», «Была бы собака, а камень найдется!», «Мы тоже хотим в Капитолий!» И так далее, в том же роде…