Александр Зорич - Время — московское!

По дороге на полной скорости мчалась клонская колонна: боевые разведывательные машины десанта и некие невоенного вида грузовики, похожие на огромные шестиколесные батоны.

Мины, которыми были снаряжены контейнеры КДМК-8 наших Дюрандалей», являются двухрежимными. Если мина не обнаруживает цели, она просто падает на землю. В подходящий грунт мина может самозакопаться. В противном случае — останется лежать на поверхности. Конечно, не заметить ее в этом случае может только слепец, но плотное минное поле все равно выполнит свою главную задачу: остановит колонну противника хотя бы на полчаса. А в современном бою победы может стоить задержка подкрепления и на десять минут.

Если же мина сразу замечает под собой цель, то она принимает оптимальную ориентацию и взрывается прямо в полете. Чего ей ждать-то? При взрыве мина формирует поток осколков, а главное — кумулятивное ядро. Для бронемашины этого обычно вполне хватает, о грузовиках и говорить не приходится.

Так что клонской колонне крупно не повезло.

Когда наши кассеты раскрылись, несколько машин были поражены сразу, в движении. Другим пришлось остановиться — кругом лежали мины.

Закрепляя успех, мы открыли огонь из лазерных пушек.

При этом, что занятно, никто из новичков ни разу не попал. Мистика! Ведь все мы были поставлены в равные условия: отмечали цель маркером и выдавали парсеру разрешение на открытие стрельбы. Не вручную же мы с Цапко и Бабакуловым целились!

Кроме нас, над Паркидой работали сотни других флуггеров.

Наносили бомбовые, ракетные и штурмовые удары. Выливали тонны «зажигательной росы». Выставляли минные заграждения. Все это — ради одной цели: полностью изолировать район космодрома Керсасп-Центральный. Любые переброски вражеских войск должны быть парализованы! Контратаки — пресечены в зародыше! Танки — смешаны с землей!

— Здесь Кедр, слушать Тор-100. Сейчас над вами прошел контролер. Результаты удара вижу, доволен. На доработку вышлем штурмовики. Прошу вас вернуться на космодром Хордад.

— Кедр, здесь Тор. У нас назначен борт возврата «Дзуйхо».

— В курсе. Повторяю приказ: совершить посадку на Хордад.

— Есть Хордад.

Тут-то в нас и влепили. Это была искусно замаскированная батарея под командованием невероятно терпеливого ветерана. Клонские ракетчики крепились изо всех сил, желая бить только наверняка. И когда по работе бабакуловского радиопередатчика они удостоверились, что мы находимся совсем близко, они сработали мгновенно.

Включение поискового радара. Сразу вслед за ним — стрельбового. И сразу, понимая, что ждать нечего и надеяться не на что, — ракетные пуски один за другим, на пределе практической скорострельности комплексов.

Они стреляли практически в упор, с восьми километров.

У меня в кабине запиликало и затрещало все сразу.

Предупреждение об облучении. Сообщение о пусках. Автомат отстрела ловушек. И, на закуску, поступило любезное предложение парсера выполнить каскад противоракетных маневров.

Я немедленно согласился.

Равно как и все пилоты эскадрильи, кроме одного, замешкавшегося.

Этого Безносая сцапала первым.

Цапко крикнул: «Катапульта, баран!» — но без толку. Истребитель просто развалился на куски.

От первого залпа я ушел.

И от второго ушел, чудом.

Ракеты, ловко корректируя курсы в погоне за нашими штопорящими машинами, выписывали в воздухе дымчатые вензеля.

От третьего залпа — не ушел.

Один из таких вензелей оборвался взрывом по левому борту Град убойных элементов разворотил носовые аэродинамические плоскости, группу маневровых дюз, изрешетил пилотскую кабину.

Меня спасло великолепное бронирование скафандра «Гранит-2». Иначе я был бы убит на месте.

Но и так у меня оставались все шансы лечь в местный песочек. А не хотелось.

Связь на передачу не работала. В кабине ревел смерч. Где-то за спиной занимался пожар.

В придачу ко всему вышла из строя система аэродинамической компенсации. Истребитель так раскачало по тангажу, что под угрозой неуправляемого штопора пришлось сразу же выключить защитное поле.

— Тор-100, Тор-100, батарею засекли. Нацеливаю ближайшую ударную группу. Доложите обстановку.

— Здесь... Тор... — из горла Бабакулова вырывалось страшное клокотание. — Прощай, Жагров.

— Говорит Ястреб-4, — это отозвался один из наших молодых. — Ушел на предельно малую. Разрешите атаковать батарею.

— Доложи, что с остальными.

— Не вижу... Нет, один есть! Горит, идет к земле! .

— Спокойно. Если силовая и планер целы, уходи оттуда на Хордад. Если имеешь повреждения — попробуй дотянуть до Керсаспа-Центрального. Летное поле под обстрелом, но сесть сможешь. Либо катапультируешься.

— Хорошо... Хорошо... Я попробую.

— Не «попробую», а «так точно».

— Хоро... Так точно!.. Извините.

Но где же остальные?! Где Цапко? Где молодежь?

Покончив с воспитанием Ястреба-4, Жагров принялся за всех нас, бесследно исчезнувших из эфира:

— Тор-100, отзовитесь! Лепаж, Барбус, Ястреб-2, Ястреб-3, Ястреб-5, доклад!

Эскадрилья погибла? Так просто?

— Лепаж, доклад! Лепаж, Барбус, немедленно отзовитесь! — надрывался Жагров.

Катапультироваться не получилось.

Полсотни километров до Керсаспа-Центрального дались мне тяжелее, чем вся война и весь Глагол.

«Дюрандаль» горел, как факел. Я считал секунды до того момента, когда изволят взорваться баллоны с воздухом.

Или что-нибудь еще.

Когда машина уже катилась по полосе, взрыв все-таки прогремел.

Остаток посадочного пробега я проделал в закрутившемся огненным волчком обломке носовой части.

Я лежал на боку, вокруг меня плясали языки огня, в единственном уцелевшем встроенном патроне заканчивался воздух. Температура внутри скафандра приближалась к шестидесяти градусам.

Двигаться я практически не мог, потому что сервоприводы «Гранита» все-таки не выдержали последнего испытания. К тому же я был прикован фиксаторами к искореженному пилотскому креслу.

Меня залили пиродепрессантом и вырвали из раскаленной носовой части вместе с креслом при помощи танка.

Спасибо ребятам из 4-й Новогеоргиевской танковой дивизии, век их помнить буду.

Уложили на землю, выковыряли из дымящегося скафандра.

— Ну, парень, ты даешь... Не родись красивым, а родись счастливым, — сказал, мне танкист, один из авторов моего спасения. — У меня такие фотки от твоей посадки остались, дома покажу — закачаются! Адресок части оставь, пришлю.

— Нужны ему сейчас твои фотки, — рассудительно заметил второй. — Слышь, лейтенант, ты ранен?

— Не знаю.

— Значит, нет. Воды хочешь?

— Ага, — выдавил я.

Приняв флягу, я бессовестно выдул все содержимое и только потом спохватился: