Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

— На севере — чем он опасен? Там лишь варвары да крестьяне.

— И соль. А еще пираты. Ежели он пошлет гонца на побережье, Ши-Тау может и нарушить договор с Тайё-Хээт — ведь истинный договор он заключил с Йири Алайя.

Повелитель хмурился. Ему не нравились такие слова. Но он обещал брату поддерживать Йири. К тому же не вязался в его представлении образ юноши, похожего на цветок, — с жестким и сильным правителем.

— Я буду сам говорить с ним.

— Вы собираетесь подчиняться — или… или постараетесь делать то, что считаете нужным, хоть бы это и шло вразрез с волей повелителя? — Айхо был непривычно серьезным и строгим.

— От меня ждут и того, и другого. Не знаю пока.

— Если все пойдет плохо… не отсылайте меня. Мое место только подле вас, господин.

— Об этом мы уже говорили. Не бойся. И не сиди взаперти — ты хотел увидеть Столицу. — Добавил с улыбкой: — Ты можешь помочь мне, сокровище Окаэры. Ежели завоюешь сердца здешних жителей, они и меня поддержат — ведь в случае моего падения пострадаешь и ты.

— Разве актер может повлиять на решение Высших?

— Не может, — усмехнулся Йири. — Но мнение людей, множества людей — серьезная сила. Новый повелитель заинтересован в том, чтобы его любили. Да он и сам неравнодушен к изящным искусствам, не способен противостоять сердцу — в отличие от старшего брата.

Сказал — и отвернулся от Айхо. Тот лишь вздохнул.

— Как пожелаете, господин. Я тоже хочу понять этот город и стать его другом…

— Не переусердствуй только. Ты свободен, и все же помни, что мне не по душе.

— У меня есть все.

При этих словах Йири наконец посмотрел на него. Особенно посмотрел.

— Я рад, если так.

Их поселили не на Островке, а в роскошном доме вблизи квартала Аэси. Дом окружали каштаны и белые огромные тополя, неподалеку пролегал широкий канал, выложенный голубоватыми мраморными плитами. Убранство было несколько более пышным и менее изысканным, чем хотелось бы Йири, но выбирать не приходилось. Да и с дороги он с удовольствием отдохнул бы даже в захудалой гостинице. Несущие тень, которых прислали прислуживать ему, — большеглазые, гибкие — походили на ожившие статуэтки из темной бронзы. Йири не мог пренебрегать этим приложением к дому — и оскорбить тех, кто старался устроить его как можно удобнее. Зато когда сиин и Айхо встречались, воздух, казалось, начинал потрескивать и шипеть, словно масло на раскаленной сковороде. Юный актер, всегда приветливый и открытый, в такие моменты становился похожим на взъерошенную кошку — и это забавляло Йири. Он давно научился понимать, на что стоит обращать внимание, а на что нет — пусть же и Айхо учится.

Айхо, предоставленный сам себе, вскорости свел знакомство с половиной актеров, музыкантов и циркачей столицы. Трудно было устоять перед его улыбкой — доверчивой и самую малость застенчивой, перед его искренней симпатией к любому, даже к тому, с кем еще парой слов не успел обменяться. Вскорости столичные искусники готовы были делиться с ним самыми сокровенными секретами мастерства, оправдывая себя тем, что Айхо — не конкурент, и самое большее через месяц навсегда покинет Сиэ-Рэн.

Айхо умудрялся быть повсюду одновременно — его голос звенел то в одной компании, то в другой. Юноша был слишком доверчив и простодушен, если бы не эти качества, ему — прямая дорога в школу шин; приняли бы без рассуждений. Умение отворять сердца и входить, куда пожелает — это ли не талант?

Чувствовать любовь ко всему окружающему оказалось так просто… Айхо больше не испытывал вины и не боялся мира. Мир, и так благосклонный к нему, не замедлил откликнуться.

Йири провел четыре дня в ожидании. Наконец из дворца пришло приглашение — как раз к празднику начала лета. Будет полно придворных, можно понаблюдать за каждым. Это его устраивало.

Ухищрений в одежде изобретать не стал — никаких новомодных штучек; впрочем, наряд продуман тщательно, только с виду простой. Но ни у кого язык не повернется презрительно хмыкнуть насчет провинциалов. Из камней — только перстень с изумрудом, знак высокого положения. И больше — ни камня, ни кольца. Словно намеренно подчеркивает не такое уж давнее прошлое. Разумеется, большинство о нем помнят. Расставались с мальчишкой, едва получившим неожиданно высокое звание, а встретят совсем другого человека.

В назначенный день его доставили в Дворец-Раковину, чьи стены переливались бледно-золотым, небесной лазурью и розовым перламутром.

В бесчисленных тропках и поворотах Сердца Островка можно было запутаться. Павильоны, стоящие отдельно или соединенные галереями, и пять дворцов, среди которых Дворец-Раковина выступал, словно глава семейства в окружении детишек и домочадцев. Разве что слуги и строители всего этого великолепия с легкостью ориентировались в этом лабиринте. Бывали случаи, когда назначившие свидания не находили условленного места или ждали друг друга в разных концах сада.

Зал для приемов был огромным, трехъярусным, отделанным малахитом и змеевиком. Женщины, как обычно, находились в нижнем ярусе зала; что они, что мужчины старались перещеголять друг друга изысканностью наряда. Особенно модной была вышивка с морскими мотивами — новый повелитель большую часть жизни провел у моря.

— Надеюсь, Небо будет благосклонно к новому солнцу страны, — послышалось слева. Йири обернулся. Хисорэ в винно-красном хаэне, перехваченном поясом с тяжелой пряжкой в форме драконьей головы, смотрел на него. Судя по знакам на одежде, он не утратил прежнего положения. Да и то верно — кто же станет смещать главу хэата, которые, хоть и подчиняются трону, не менее верны своему господину?

— Добрый день, господин Алайя. Рад встрече с вами. Мы оба остались на старых местах, и это радует.

— Рад видеть вас, господин Хисорэ, — уголок рта Йири дрогнул — он не мог позволить себе улыбку сейчас, однако и в самом деле был рад.

— Вы стали гораздо взрослее и строже, уж простите мне эту вольность. Держать Окаэру нелегко… Ваш взлет доставил мне истинное удовольствие.

— Почему? — прямо спросил Йири. — Вы — представитель одного из знатнейших родов, а я…

— Я не из тех, кто лопается от спеси. Я ценю ум и силу. Вы показали и то, и другое.

Оба замолчали, оглядывая зал. Группки беседующих… кто-то присматривался и к ним двоим. У кого-то на лице тревога, у кого-то откровенная радость, которую не скрыть даже придворной привычкой не выказывать истинных чувств. У кого-то злорадство…

Йири обменялся с несколькими вежливым коротким поклоном, но едва заметил с кем. Думал совсем о другом. После его возвращения в загородный дом Хисорэ в ту осень Йири не услышал от хозяина дома ни слова упрека. Да и потом, когда Хисорэ вернул своего не то гостя, не то пленника во дворец, они так и не заговорили ни разу — о прежнем.