Мэрион Брэдли - Пленник дуба (Туманы Авалона - 4)

В этой чаше Богини, о Матерь, таится котел Керидвен, что питает всех людей и из коего к людям исходят все блага этого мира. Ты взывала к Богине, своенравная жрица, - но выдержишь ли ты ее присутствие, если она и вправду ответит на твой зов?"

Моргейна стиснула руки, и воззвала к Богине с такой страстью и неистовством, какого она не ведала в своей жизни.

"Матерь, я - Твоя жрица! Молю, используй меня, как пожелаешь!"

И на нее водопадом обрушилась сила; сила хлынула сквозь ее тело и душу и переполнила Моргейну. Моргейне казалось, будто она становится все выше. Она не осознавала уже, что Врана поддерживает ее - словно чашу, что наполняют святым вином причастия...

Моргейна двинулась вперед, и ошеломленный епископ отступил перед нею. Она не испытывала ни малейшего страха, хоть и знала, что прикосновение к Священным реликвиям - смерть для непосвященного. "Как же Кевин сумел подготовить епископа? - подумалось ей самым краешком сознания. - Неужто он выдал и эту тайну?" Моргейна со всей отчетливостью осознала, что вся ее жизнь была лишь подготовкой к этому мигу - когда она, словно сама Богиня, взяла чашу обеими руками и подняла.

Впоследствии некоторые рассказывали, будто Святой Грааль несла по залу дева в блистающих белых одеждах. Другие говорили, что слышали, как по залу пронеслось могучее дуновение ветра и пение множества арф. Моргейна знала лишь, что она подняла чашу, и та засияла у нее в руках, словно огромный сверкающий рубин, и запульсировала, словно сердце... Моргейна подошла к епископу, и Патриций упал перед нею на колени.

- Пей, - прошептала Моргейна. - Это - святая сила... Епископ сделал глоток. "Интересно, что он сейчас видит?" - промелькнула у Моргейны мимолетная мысль. Она отошла - или это чаша двинулась дальше, увлекая Моргейну за собой? - и Патриций упал ничком.

Моргейна услышала, как пронесся, предшествуя ей, шум, подобный хлопанью множества крыл, и ощутила сладчайшее благоухание, с которым не мог сравниться ни ладан, ни все прочие благовония... Чаша - говорили позднее некоторые - была невидима; иные же утверждали, что она сверкала, словно звезда, и ослепляла всякого, кто осмеливался взглянуть на нее... Каждый, кто находился в зале, обнаружил, что перед ним появилось любимейшее его яство... Эта подробность повторялась во всех рассказах, и потому Моргейна не сомневалась, что она действительно несла тогда котел Керидвен. Но всего прочего она объяснить не могла - да и не хотела. "Она - Богиня и вершит то, что считает нужным".

Оказавшись перед Ланселетом, Моргейна услышала его благоговейный шепот: "Матушка, ты ли это? Или я грежу?" - и поднесла чашу к его губам. Ее переполняла нежность. Сегодня она была матерью всем им. Даже Артур преклонил перед нею колени, когда чаша на миг коснулась его губ.

"Я есть все - Дева и Матерь, подательница жизни и смерти. Вы забываете обо мне средь своих испытаний, те, кто зовет меня другими именами... знайте же, что я есмь Единая..." Изо всех людей, заполнявших огромный зал, одна лишь Нимуэ, подняв изумленный взгляд, узнала ее; да, Нимуэ с детства приучили узнавать Богиню, в каком бы обличье та ни явилась.

- Пей, дитя мое, - с беспредельным состраданием прошептала Моргейна. Нимуэ опустилась на колени и приникла к чаше, и Моргейна ощутила всплеск вожделения и стремления к возмездию, и подумала: "Да, и это тоже - часть меня..."

Моргейна пошатнулась, и почувствовала, как сила Враны поддерживает ее... Действительно ли Врана сейчас вместе с нею несет чашу? Или это лишь иллюзия, а Врана, сжавшись, сидит в углу и помогает Моргейне удержаться на ногах, направляя тот поток силы, что льется сейчас через них обеих в Богиню, несущую чашу? Впоследствии Моргейна так и не смогла понять, вправду ли она несла чашу, или все это было частью волшебства, которое она соткала для Богини... Но в тот момент ей казалось, что она несет чашу вдоль огромного зала, что люди опускаются на колени и пьют из чаши, что ее переполняют сладость и блаженство, что ее несут те огромные крылья, чей шелест слышится вокруг... В какой-то миг перед нею возникло лицо Мордреда.

"Я - не твоя мать, я - Матерь всего сущего..."

Галахад был бледен и преисполнен благоговейного трепета. Что он видит сейчас - чашу жизни или священную чашу Христову? А важно ли это? Гарет, Гавейн, Лукан, Бедивер, Паломид, Кэй... все старые соратники и многие другие, незнакомые Моргейне... Казалось, будто они идут откуда-то из-за пределов этого мира, - все те, кто когда-либо входил в число соратников, и даже те, кто ушел в мир иной, присоединились сегодня к ныне живущим Экторий, и Лот, погибший много лет назад при горе Бадон; молодой Друстан, убитый Марком из ревности; Лионель; Боре; Балин и Балан - рука об руку, примирившиеся за порогом смерти... все, кто когда-либо восседал за Круглым Столом, собрались здесь в этот миг, не принадлежащий времени. Под конец перед Моргейной промелькнули мудрые глаза Талиесина. А потом перед нею оказался коленопреклоненный Кевин, и чаша была у его губ...

"И даже ты. Что бы ни ждало нас в грядущем - сегодня я прощаю всех..."

Наконец Моргейна подняла чашу и сама сделала глоток. Вода Священного источника показалась ей сладкой. И хотя Моргейна видела теперь, как едят и пьют все остальные, но все же, положив в рот кусочек хлеба, она почувствовала вкус медовых лепешек, тех самых, что пекла Игрейна еще в те времена, когда маленькая Моргейна жила в Тинтагеле.

Моргейна поставила чашу на алтарь, и та засверкала, подобно звезде...

"Пора! Давай же, Врана, - настал миг Великой магии! Чтоб перенести Авалон за грань этого мира, понадобилась сила всех друидов, но нам хватит и меньшего. Чаша, блюдо и копье должны исчезнуть. Они должны навеки уйти из этого мира. Они будут покоиться на Авалоне, и рука смертного никогда больше не коснется их. Их магия не будет больше вершиться в круге стоячих камней они запятнаны, они стояли на христианском алтаре. Но их никогда больше и не осквернят священники узколобого бога, отрицающего все истины, кроме собственной..."

Моргейна почувствовала прикосновение Враны, сильные, цепкие руки - и ощутила за руками Враны иные, неведомо чьи... Огромные крылья взметнулись в последний раз, могучий порыв ветра пронесся по залу, и все стихло. Сквозь окна хлынул дневной свет; алтарь был пуст - остался один лишь смятый белый покров. Моргейна заметила бледное, испуганное лицо епископа Патриция.

- Господь посетил нас, - прошептал епископ, - и сегодня мы пили вино жизни из Святого Грааля...

Гавейн стремительно вскочил.

- Но кто похитил священный сосуд?! - вскричал он. - Мы видели, как он исчез... Клянусь, что отправлюсь на поиски и верну Грааль в Камелот! И я проведу в этих поисках год и день, если только не пойму...

"Конечно, это должен был оказаться Гавейн, - подумала Моргейна. - Он всегда первым бросался навстречу неизвестности!" И все же его горячность сыграла на руку Моргейне. Галахад поднялся на ноги; он был бледен, и лицо его светилось от волнения.