Дэн Симмонс - Олимп

Мужчина пожал плечами.

– Не знал, но буду рад, если так.

– Откуда взялся этот груз?

– Тебе виднее. Семьсот шестьдесят восемь боеголовок с чёрными дырами? Есть лишь одно место.

– Невозможно, – отрезала ведьма. – Я заключила затонувшую посудину в силовой кокон около двух тысячелетий назад.

– А мы с Сейви раскрыли его больше века назад, – ответил Никто.

– Да, я наблюдала, как вы с этой сучкой возились со своими смехотворными замыслами, – произнесла Сикоракса. – Какого чёрта вы чаяли достичь, устраивая туринские подключения к

– Это была подготовка, – сказал мужчина.

– К чему? – засмеялась хозяйка. – Мечтаешь устроить встречу двух человеческих рас? Это же несерьёзно. Греки, троянцы и весь их род слопают ваших беспомощных «старомодненьких» и не подавятся.

Гость пожал плечами.

– Отмени войну с Просперо, а там посмотрим. Сикоракса с грохотом опустила винный кубок на прикроватный столик.

– Оставить поле битвы престарелому выродку? – рявкнула она. – Ты, наверное, шутишь?

– Нет, – отвечал Никто. – Существо, называющее себя Просперо, выжило из ума. Дни его сочтены. Спасайся, пока и тебя не обуяло безумие. Давай покинем этот край, Цирцея. Только мы с тобой.

– Покинуть? – глухо и недоверчиво переспросила ведьма.

– Я знаю, твой остров оснащён термоядерными двигателями, а также генераторами чёрных дыр. Мы можем улететь к далёким звёздам, выше звёзд. Если вдруг одолеет скука, шагнём сквозь портал Калаби-Яу и предадимся телесным утехам в любом уголке вселенной, на любом из витков истории. Мы будем сменять века и тела подобно тому, как другие меняют одежды, будем перемещаться во времени, чтобы участвовать в собственных постельных сценах. Воздуха и еды здесь хватит на тысячу лет – даже на десять тысяч, если захочешь.

– А ты не забыл кое-чего?.. – Сикоракса встала и вновь принялась ходить. – Ты же кратковечный. Лет через двадцать мне придётся кормить тебя с ложечки, а после менять замаранное бельё. А уже через сорок – тебя не станет.

– Однажды ты предлагала мне бессмертие. Омолаживающие баки по-прежнему здесь, на острове.

– Но ты отверг мой дар! – воскликнула женщина. И, схватив со стола увесистый кубок, запустила им в гостя. Никто пригнулся, однако не двинулся с места.

– Ты отвергал бессмертие снова и снова! – визжала она, вырывая на себе волосы и впиваясь ногтями в щёки. – Бросал его мне в лицо, лишь бы только вернуться к своей ненаглядной… Пенелопе… ещё и ещё! Ты просто насмехался надо мной!

– Сегодня я не смеюсь. Давай улетим вдвоём. Очи красавицы сверкали дикой злобой.

– Сейчас же велю Калибану тебя сожрать на моих глазах. Я тоже похохочу, когда он высосет мозг из твоих разломанных косточек.

– Летим со мной, Цирцея, – настаивал мужчина. – Реактивируй факсы и функции, избавься от Дланей Геркулеса и прочих надоевших игрушек, и скроемся вместе. Будь, как раньше, моей.

– Да из тебя песок сыплется! – фыркнула ведьма. – Тело в шрамах, седые волосы… Почему бы мне предпочесть старика молодому и полному жизни любовнику? – Она погладила бедро и поникший пенис окаменевшего на подушках, словно в гипнотическом сне, ахейца.

– Потому что я – Одиссей, который не скроется сквозь портал Калаби-Яу через неделю, месяц или восемь лет, как этот юнец. Потому что я – Одиссей, который любит тебя.

Сикоракса издала какой-то сдавленный звук, похожий на глухое рычание. Калибан заворчал в ответ, словно верный пёс.

Никто полез под тунику и вытащил из-за широкого пояса спрятанный пистолет.

Женщина замерла и уставилась на него.

– Ты же не веришь, будто эта штуковина сумеет мне повредить?

– Я взял её для другого, – проговорил гость. Лиловые очи красавицы обратились на застывшего молодого Одиссея.

– Не сходи с ума. Знаешь ли, какие беды на квантовом уровне повлечёт подобная выходка? Даже играя с такими мыслями, ты бросаешь вызов самому Хаосу. Это нарушит круговорот событий, продолжавшийся в тысяче разных миров тысячу с лишним…

– Вот и пора всё прекратить, – заметил мужчина.

Грянули шесть выстрелов, один оглушительнее другого. В голого Одиссея вонзились шесть литых тяжёлых пуль. Они разворотили грудную клетку, взорвали сердце, пробили середину лба.

Тело молодого мужчины судорожно задёргалось и сползло на пол. На шёлковых подушках остались красные полосы, на мраморной плитке пола выросла лужица крови.

– Решайся, – проронил Никто.

Не знаю, телепортировался ли я собственными силами, без помощи медальона, либо просто перенёсся вместе с богом, поскольку держал его за рукав, когда хромоногий квитировался. Да это и не важно. Главное, что я здесь.

То есть в жилище Одиссея. Как только мы с Гефестом и. Ахиллесом являемся из ниоткуда, на нас обрушивается яростный лай. Мужеубийца в окровавленном шлеме косится на горластого пса – и тот, повизгивая, с поджатым хвостом, убирается восвояси.

Мы находимся в прихожей большого пиршественного чертога в Одиссеевом дворце на острове Итака. Внутренний двор и здание накрыты сверху гудящим силовым полем. Нечестивые охотники за приданым не просиживают длинные скамьи за бесконечным обедом, и верная Пенелопа не горюет, взирая на них, и беспомощный подросток Телемах не строит козней, и проворные слуги не снуют туда-сюда, поднося отягчённым едой женихам кубки с чёрным питьём. Однако, судя по виду комнаты, можно подумать,, будто великое избиение женихов уже свершилось:. стулья в беспорядке опрокинуты, сорванный со стены ковёр сполз со столешницы на пол и пропитан разлитым вином, и даже великий лук Одиссея – тот, который, если верить легенде, никто, кроме хозяина, не смог бы натянуть, настолько редкое и ценное оружие, что Лаэртид не рискнул брать его в Троянский поход, – теперь валяется на каменном полу среди россыпи знаменитых охотничьих стрел, отточенных и пропитанных гибельным ядом.

Зевс молниеносно разворачивается к нам. На великане всё та же мягкая одежда, в которой он восседал на олимпийском престоле, вот только рост пришлось чуть уменьшить, дабы втиснуться в помещение. И всё-таки божество в два раза выше Ахилла.

Быстроногий делает нам знак отойти в сторону, а сам поднимает щит и с клинком наготове входит в пиршественный чертог.

– Сын мой, – зычно речёт Громовержец, – избавь меня от своего мальчишеского гнева. Хочешь единым жестоким ударом убить отца, тирана и бога?

Ахеец наступает; наконец его отделяет от Кронида один лишь просторный обеденный стол.

– Защищайся, старик.

Зевс улыбается, не выказывая ни малейшей тревоги.

– Раскинь мозгами, быстроногий мужеубийца. Воспользуйся для разнообразия головой, а не только членом или мускулами. Ты что, предпочтёшь увидеть на золотом олимпийском престоле никчемного калеку? – Тут он кивает в сторону Гефеста, который безмолвно стоит на пороге рядом со мной.