Федор Чешко - Архангелы и Ко

Матвей уже начал прикидывать, сколькие же из его знакомых могли быть тайными скотоложцами, как вдруг до псевдобухгалтера дошла причина всех этих таких занимательных размышлений. И дошло, почему у него вдруг заломило зубы (он их, оказывается, стиснул до громкого хруста). И еще дошло, почему ему совершенно параллельно, что биноскоп во время возни с подключением ноута отлип от правой вотч-амбразуры и теперь болтается на одном визире — не только не приближая ни хрена, а и мешая нормально видеть даже то, которое и так поблизости.

Причиной неадекватного поведения чаще всего является неосознанный страх — это из училищного факультатива «поведение при внештатных ситуациях». Правильно. Неосознанный страх. Страх, что вот сейчас тупой электронный анахрени… пардон, анахронизм выдаст какую-нибудь галиматью, догадки не подтвердятся и придется скрипеть мозгами сначала.

Сообразив… верней, осознав все это, Молчанов вздохнул, потом еще раз вздохнул, потом махнул рукой и… и, не вставая с колен, принялся за биноскоп (правда, сам не вполне понимая, приторачивает ли обратно правый визир или отсоединяет левый). А еще он выдавил сквозь по-прежнему сжатые зубы:

— Ну?!

Промедлив пару миллисекунд, изождавшийся ноут все-таки постановил считать хозяйское междометие командой.

— Операция выполнена, — еще раз (по инерции, вероятно) повторил ноут. — Зафиксированные звуки по стандартной системе классификационных признаков рассортированы на три группы, поименованные литерами А, Б и В в порядке возрастания объема обрабатываемого материала. Проведена транслэйт-обработка каждой группы отдельно.

— Ну?!

— Комплекс звуков, объединенных в группу «А», в результате проведенного анализа признан, с коэффициентом достоверности ноль девяносто семь, лингвистическим алгоритмируемым ассоциативным кодом общения…

У Матвея вырвалось торжествующее «Ага!», но коми невозмутимо продолжал:

— …кодом общения, идентифицируемым как официальный интеррасовый язык «глобал».

— Твою мать, — сказал Матвей.

— Нераспознаваемая команда, — сказал ноут-комп.

Ценою поистине героических усилий Молчанов воздержался-таки от подробного разъяснения непонятой компом команды. Правда, для воздержательства этого пришлось зажмуриться, сделать глубокий вдох и медленно досчитать до десяти. Выполнив все перечисленное, Матвей исключительно хладнокровно произнес:

— Еще что-нибудь проалгоритмировалось?

И комп деловито замонотонил:

— Комплекс звуков, объединенных в группу «В», проявляет ряд признаков акустического кода обмена информацией, входящего в поле возможностей синхротранслэйт-программы «Полиглот 1001». — («Боже, какое старье!» — мысленно простонал Матвей.) — Коэффициент достоверности предварительной попытки алгоритмирования — ноль пятьдесят три. Причина низкой достоверности — узковариантность обрабатываемого массива обмен-информации, каковая главным образом включает в себя множественные модуляционные и артикуляционные варианты смыслонесущего лингвообразования, родственного русскоязычному междометию «ой». Таким образом, предварительный алгоритм транслэйт-обработки звуков группы «В» не может быть признан адекватным. Доказательство первое: зафиксированные выражения, характеризующиеся максимальным индексом эмоциональности и, следовательно, долженствующие содержать наиболее ценную информацию, переводятся как полностью лишенные смысла. Пример первый: многократные эмоционасыщенные упоминания половых органов неизлечимо больного жабродышащего слизня, оплодотворенного противоестественным образом. Поскольку район фиксирования данной информации расположен вне ареалов обитания жабродышащих…

Бухгалтер Рашн до такой степени сосредоточился на вылавливании жемчужных зерен из всего этого словесного навоза, что напрочь забыл, где он и для чего. И в тот самый миг, когда стало ему, бухгалтеру, казаться, что «вот же оно, вот, наконец-то!», поганец-ноут вдруг запнулся, похрипел, словно отперхался, и каким-то непрежним голосом произнес:

— Экстренная ситуация. Опасно сзади.

— Что?! — От неожиданности Матвей выпустил из рук биноскоп, и тот тяжко качнулся, перекашивая шлемный наличник (в результате продолжительной молчановской возни поганый наблюдательный прибор каким-то чудом по-прежнему держался лишь на одной вотч-амбразуре — только теперь не на левой, а на правой).

— Экстренная ситуация, — повторил ноут. — Активирован блок рэйнджер-программ, пакет «Боохр-7». Опасно сзади. Трое аборигенов с оружием дистанционного боя. Удаление — восемь метров. Направление движения — плюс; угол отклонения по любому квадранту — ноль. Скорость… тоже ноль, остановились. Объект интереса — ты.

Молчанов оцепенел. Нет, не от страха. Он даже не удосужился осознать, что именно бормочет допотопная электронная дрянь. Не удосужился, потому что слишком уж поразило его то, ОТЧЕГО она, дрянь, вдруг забормотала по-новому.

Рэйнджер-программы…

Ай да Клаус! Сперва пистолет-деструктор, который в обычном магазине не купишь; потом — нейроантенна, которую не купишь даже в очень необычном магазине… А теперь вот это. Рэйнджер-программы. Дряхлая слабосильненькая коробчонка оснащена седьмой версией «Боевого охранения», которое даже великий Молчанов, в свое время с трудами превеликими слямзив, так и не смог инсталлировать даже на самый-распресамый из своих суперов. Хотел, очень хотел… Но не смог.

Ай да Клаус… Одно радует: это не уровень Интерпола. Это или второй департамент главнокомандования БКС (вот только что могло бы понадобиться здесь флотской разведке?), или Глобал Интэллидженс (вот только что могло бы понадобиться здесь ооровской агентуре?), или какой-нибудь монстр из тех, с которыми «Шостаку энд Сану» и в прыжке не сравняться. Промышленная Лига, например. Или собственно «Макрохард». Упаси Господи от обоих: оч-чень уж длинные зубки у них повырастали на Эм Молчанова за разные его эм-молчановские лихие подвиги…

…Да уж, долгоньким и поди странноватым путем брела информация рэйнджер-программы от Матвеевых органов слуха до его же центрального счетно-логического устройства, в просторечии называемого «мозги». Тем больший эффект она — информация эта — произвела, когда ее смысл наконец добрался до цели.

Вынырнув из своих крайне своевременных размышлений, Молчанов обернулся так резко, что проклятый биноскоп, мотнувшись, пребольно наподдал ему по брови незакрепленным визиром (кабы не наличник, полузажившая молчановская физиономия украсилась бы еще одним синяком).

Мало что можно увидеть, если один глаз смотрит на мир сквозь густо запотевшую амбразуру, а болтающееся на втором глазу шибко умное оптикоэлектронное устройство продолжает увеличивать все подряд. Но, наверное, отнюдь не из-за этих перечисленных сложностей не увидел обернувшийся бухгалтер Рашн ни гнойно-мохнатого неба, ни руин тына-частокола, похожих на останки гигантских, дочерна прогнивших зубов. Ничего он не увидел, кроме заслонивших и небо, и развалины, и, казалось, весь мир трех словно бы окаменелых панцирных чудищ с вертящимися на их спинах лохматоголовыми всадниками. А направленные микрофоны полоснули мешаниной шимпанзячьего стрекота, вибрирующих стенаний, вздохов, какой-то натужной икоты…