Саймон Грин - Мир Призраков

Сайленс и Фрост дали залп из дисраптеров. Пульсирующие пучки энергии пронзили огромную тушу пришельца, взорвав его черное мясо и забрызгав кровью стены. Но это даже не замедлило его движения. Капитан и разведчица отбросили дисраптеры, вынули мечи и прикрылись силовыми щитами. Они готовы были встретить пришельца – зная, что не одержат победы в этой схватке, но ничего иного им не оставалось делать. Пришелец ворвался в зал – туда, где когда-то было сердце его паутины, никому не оставляя шанса на спасение.

И тогда у него на пути встали эшрэи…

Сайленс шел по металлическому лесу. Золотые, бронзовые, серебряные деревья сверкали, как звезды. Деревья пели какую-то странную песню, и хотя капитан не был частью этого мира, он чувствовал эту песню всем своим организмом, словно когда-то давно знал ее и просто давно не слышал. Шон, Фрост и Дайана шли рядом с Сайленсом, их лица светились радостью. Фрост выглядела моложе и счастливее, в ее глазах не было угрозы, и впервые за много лет у нее не было оружия. Ни меча, ни дисраптера, ни гранат. Без всего этого она выглядела непохожей на себя, ее глаза были ясными и безмятежными. Шон был таким, каким его знал Сайленс в годы их дружбы, когда их ничто не разделяло. Он улыбнулся Сайленсу, и в этой улыбке было чувство понимания, а может быть, и прощение всех нанесенных обид. Но самой радостной из всех выглядела Дайана.

В лесу двигались эшрэи, умершие, но не покинувшие планету, огромные и устрашающие, с их звериными мордами и гигантскими телами, когтистыми лапами и пронизывающими глазами. Они подпевали деревьям, в них бурлила энергия. В песне и могучем рычании слились звуки Земли и Ансили, они нарастали и нарастали, становились неудержимыми и необъятными. Сияние энергии эшрэев становилось таким ослепительным, что, казалось, могло сжечь их изнутри. Это сияние стало фокусироваться на одном человеке, и Сайленс с удивлением обнаружил, что этим человеком был не Кэррион, а Дайана. Дайана Вэрчью, воспитанная не как человек, но оставшаяся больше человеком, чем экстрасенсом, против чего так боролась Империя, несломленная и сохранившая чистоту – в сердце, в мыслях, в намерениях. Энергия эшрэев наполнила ее, и она, без гнева и ненависти, направила ее на пришельца из космоса. Он тоже находился в лесу, горевший зловещим огнем, немой и отвратительный. Когда песня деревьев, исполненная чистым высоким голосом Дайаны, омыла пришельца, он сжался; через мгновение, казавшееся вечностью, огонь в нем погас и он навсегда исчез.

С исчезновением пришельца металлический лес наполнился новыми голосами – это мужчины и женщины с космической Базы перестали быть частью чудовищного организма. Один за другим они появлялись и исчезали, и в их уходе не было печали. Это было прощание, на которое они надеялись, о котором молились. Исследователям улыбнулись два человека – Стэйсяк и Риппер, навеки связанные своей последней экспедицией. Они отдали последний салют капитану и навсегда исчезли.

Дайана взглянула на Базу, ее взгляд заставил опуститься защитный экран и остановил часовой механизм в ядерном устройстве. Часы остановились, бомба больше не угрожала взрывом – вот так просто все и разрешилось.

Потом эшрэи отошли немного в сторону и обратили свои взгляды на Джона Сайленса, капитана корабля «Ветер тьмы», посланца Империи. На человека, отдавшего приказ выжечь Ансили.

Сайленс стоял в одиночестве, не намеренный что-то объяснять или защищаться, потому что не мог сделать ни то ни другое. Он не просил о снисхождении к себе и не рассчитывал на него, но он хотел этого для Фрост и Дайаны, ведь на них не было вины за содеянное им. Они улыбнулись и встали рядом с ним, потому что, несмотря ни на что, они были частью его команды. Между людьми и эшрэями остался один только Кэррион – Шон, принадлежавший и тем и другим и одновременно – никому. Отступник оперся на свое копье и не сказал ни слова.

– Он вздумал судить нас! – раздался хор голосов. – Теперь мы совершим суд над ним. Он должен умереть.

– Нет, – возразила Фрост. – Он исполнял свой долг.

– Нет, – сказала Дайана. – Он искупил свою вину.

– Он должен умереть!

– Нет, – сказал Кэррион. – Он – мой друг!

– Тогда поступай как знаешь!

И эшрэи исчезли. Сверкание деревьев померкло. Сайленс, Кэррион, Фрост и Дайана повернулись и побрели прочь из металлического леса, зная, что песня этого леса навсегда останется в их памяти, где бы они ни были и что бы с ними ни произошло.

Они уходили с Базы № 13, задерживаясь на мгновение в неподвижных стальных дверях и щурясь от светлого вечернего неба. На него уже наползали темные облака, окрасившие все в серую гамму, но сверкающие металлические деревья бросали вызов наступающей ночи. Дымка теряла прозрачность, медленно надвигаясь на деревья. Высоко в бледном вечернем небе появились три луны.

Сайленс медленно потянулся, чувствуя почти физическое облегчение от того, что экспедиция окончена и он может наконец расслабиться. Все закончилось далеко не так, как он предполагал, но такова была планета Ансили. Их задание было выполнено. Теперь надо было вернуться на «Ветер тьмы» и, пройдя карантин, составить рапорт, которому бы поверило начальство. Он чувствовал, что для этого потребуется немало времени.

Сайленс искоса взглянул на Кэрриона. Отступник держался немного поодаль от остальных, выражение лица его было спокойным, взгляд устремлен на металлический лес. Его плащ по-прежнему напоминал сложенные крылья священной птицы. Сайленсу показалось, что он до сих пор чувствует проявление той убийственной энергии, которую Кэррион применял на Базе. Он был уже не тот человек, которого помнил Сайленс, – и капитан не знал, то ли ему сожалеть об этом, то ли вздохнуть с облегчением. Когда-то давно Кэррион был глубоко несчастен. Но в изгнании у эшрэев он обрел для себя нечто очень важное, и, как понял Сайленс, это был душевный покой.

Разведчица Фрост хладнокровно осматривала оружие, с помощью которого она сражалась с пришельцем и его паутиной. У нее еще оказалось немало оружия в запасе, и Сайленс не мог понять, как одна женщина могла носить с собой целый арсенал. А Дайана Вэрчью, экстрасенс «Ветра тьмы», его дочь, смотрела на светящиеся металлические деревья широко раскрытыми, завороженными глазами. Сайленсу стало не по себе, когда он подметил в ее глазах холодную отстраненность взгляда Кэрриона. Он посмотрел на деревья, и в его душе тихим эхом отдалась песня эшрэев.

Он знал, что теперь эта песня навсегда останется с ним, она будет негромко звучать в глубинах его мозга, там, где созревают самые важные, инстинктивные решения. Но яркость этих образов стала понемногу ослабевать, ускользая от него, несмотря на все попытки сохранить их в памяти. Наверное, это было и к лучшему. Он не мог запомнить песню во всей ее мощи – и остаться при этом землянином. Он видел, как эта песня подействовала на Кэрриона. И на Дайану. Он подошел поближе к своей дочери, и она вежливо кивнула ему, прежде чем опять взглянуть на деревья.