Фрэнк Герберт - Ящик Пандоры

«Какая мощь таится в волнах…»

– Легата…

Резкий голос Оукса, внезапное его прикосновение испугали Легату. Пальцы ее сжались, и рюмка лопнула. Легата недоуменно уставилась на свои изрезанные пальцы, стекающую кровь, застрявшие в ладони осколки стекла.

– Садись сюда, милая моя.

В эту минуту он был только врачом, и за это Легата была ему благодарна. Оукс вынул осколки, потом обмотал ее руку клеткопластырем из раздатчика у комконсоли, чтобы остановить кровотечение. Прикосновения его были уверенными, но осторожными. Закончив, он потрепал Легату по плечу.

– Вот так. Тебе бы…

Прерывая его, зажужжала консоль.

– Колонии конец. – Это был Льюис.

– Что значит – конец? – взвился Оукс. – Как может вся…

– С пролетающего челнока виден только кратер на месте Первой лаборатории. Всюду кишат демоны, люки, ведущие на нижние уровни, взорваны… – Льюис пожал крохотными на экранчике консоли плечиками.

– Это… это же тысячи людей. И все… мертвы?

Легата не могла смотреть Льюису в лицо даже на экране. Она тихонько обошла диван и встала у плазовой стены.

– За герметичными люками еще может кто-то оставаться, – ответил Льюис. – Как спаслись мы, когда…

– Я знаю, как вы тут спасались! – взревел Оукс. – Что ты предлагаешь?

– Я не предлагаю ничего.

Оукс, заскрипев зубами, треснул по консоли кулаком.

– А тебе не кажется, что Мердоку можно поручить вытащить оставшихся?

– С какой стати рисковать челноками? Рисковать последним верным человеком?

– Ну да, да… Говоришь, кратер?

– Одни развалины. Похоже, там поработали лазпушками и резаками по пластали.

– Они… там челноков не осталось?

– Перед отлетом мы вывели из строя все.

– Да-да, конечно, – пробормотал Оукс. – Цеппелины?

– Ничего.

– Вы с Мердоком вроде бы утверждали, что очистили комплекс Первой? Все оттуда вывезли?

– Похоже, бунтовщики решили, что там остался запас «порыва». Они захватили оставшееся радио. Требовали помощи… от корабля.

– Они не… – Оукс не смог договорить.

– Корабль не откликался. Мы следили.

Тело босса сотряс тяжелый вздох.

– Сколько человек мы потеряли? – поинтересовалась Легата, не оборачиваясь.

– Один Корабль знает! – Льюис запрокинул голову и расхохотался.

Оукс прервал связь.

Легата стиснула кулаки.

– Как он может смеяться вот так…

Она покачала головой.

– Нервы, – буркнул Оукс. – Истерика.

– Это не истерика! Он же в восторге!

– Успокойся, Легата. Тебе надо отдохнуть. Дел у нас еще много, а мне нужна твоя помощь. Мы спасли Редут. У нас остались почти все запасы продовольствия и куда меньше едоков. Радуйся лучше, что ты жива.

«Эта тревога в его голосе, во взгляде…» Почти можно поверить, что он ее любит.

– Легата… – Оукс потянулся к ней.

Она отстранилась.

– Колония погибла. Следующие на очереди – келп и дирижаблики. А потом кто? Я? – Она слышала свой голос, но слова слетали с языка будто против ее воли.

– Ну, Легата! Если ты плохо переносишь алкоголь, тебе лучше не пить. – Он покосился на осколки стекла. – Особенно в такой ранний час.

Легата метнулась прочь, слыша, как Оукс по интеркому вызывает клона-уборщика, и ей казалось, будто все ее надежды разбились этим утром, а осколки потерялись в стеклянном блеске волн.

«Что могу я с ним сделать?»

Томасу и Ваэле показалось, что дирижаблики возвращаются для новой атаки. Раджа попытался закрыть люк и обнаружил, что тот заклинило. Ваэла то требовала, чтобы он поторопился, то спрашивала, не видать ли Керро.

В небе стояли оба солнца, и вода блестела, как зеркало. Гондолу так мотало по волнам, что у Ваэлы кружилась голова.

– Что они с ним сделают? – воскликнула она.

– Да Корабль их знает!

Томас рванул крышку люка, но та даже не шевельнулась. Во время первой атаки, когда капсулу дергало из стороны в сторону, что-то попало в механизм.

Томас вгляделся в летящие против ветра дирижаблики. Один поджал щупальца под самый газовый мешок – может, держит там Паниля? Гондолу тем временем отнесло от погибшего келпа в живую зеленую поросль. Под блестящими слабо подергивающимися слоевищами не было видно воды.

– Они возвращаются! – крикнула Ваэла.

Томас оставил надежду справиться с люком и нырнул обратно в гондолу.

– Держись за кресло! – сказал он Ваэле и последовал собственному совету, не сводя глаз с надвигающейся оранжевой лавины.

– Что они делают? – прошептала Ваэла.

Вопрос был, конечно, риторический. Оба подводника видели, как в последний миг дирижаблики замедлили ход и, словно по сигналу, отвернули мембраны парусов от ветра, заключая гондолу в объятия щупалец.

Ваэла выскочила из кресла, но, прежде чем она успела сделать хоть шаг, как стая дирижабликов рассредоточилась, и в люк опустился Керро Паниль.

Девушка попыталась уклониться от скользнувших ему вслед цепких щупалец, но они нашли ее. Колкие сухие кончики скользнули по ее лицу, и внезапно Ваэлу охватила какая-то пьяная развязность. Она ощущала свое тело, осознавала, где находится – в гондоле, повисшей в колыбели из сплетенных щупалец, – но все это не имело значения по сравнению с радостью, что волной бежала по всем ее жилам. И она понимала, что источником этого восторга был Паниль, а не дирижаблики.

«Аваата? Что такое Аваата?»

Мысль вроде бы принадлежала ей, но решить было трудно.

Верх путался с низом. Все вокруг плыло.

«Я схожу с ума!»

Все жуткие байки о ядовитых, вызывающих бред дирижабликах всплыли в памяти враз, и Ваэла хотела завизжать, но голос не подчинялся ей.

А радость все лилась в нее, и Паниль нашептывал что-то успокоительное на ухо.

– Все хорошо, Лини…

«Откуда он взял эту кличку? Меня так в детстве звали! Ненавижу!»

– Не надо ненавидеть себя, Лини.

От радости было некуда деться. Ваэла расхохоталась, но сама себя не слышала.

Внезапно наваждение отступило. Она поняла, что Керро Паниль лежит рядом с нею, нагой, прижавшись горячим боком.

«Где моя одежда?»

Неважно.

«У меня галлюцинации».

А все Томас виноват. Это он приказал ей соблазнить поэта. Она отдалась мечте, стальному жару вошедшего в нее Керро, его ласкам. И цепкие щупальца непрестанно скользили по ее телу, исследуя его, одаряя видениями взрывающихся звезд. Это тоже было неважно – всего лишь бредовые видения. Остался только восторг, экстаз.

Для Керро Паниля медленный ток ощущений прервался, когда он увидел Ваэлу. Он ощущал одновременно свое тело и тело дирижаблика. Ветер бил в его паруса. А потом он услышал песню, неспешный сладострастный гимн, и тело его двигалось в унисон танцу гибких щупалец. Его тянуло к Ваэле. Руки поэта коснулись ее плеч, ее волнующей плоти. Он снимал с нее комбинезон, а она не пыталась ни помочь, ни помешать ему, и только покачивала бедрами в такт чувственному пению, не остановившись, даже когда комбинезон соскользнул с нее.