Рэй Брэдбери - Темный карнавал

Девять часов вечера. Бьют куранты. Им вторит сонно ленивый бой часов в гостиной.

Пес, где ты, вернись и принеси мне все, что ты увидел, — ветку чертополоха, тронутую морозцем, или просто свежий ветер. Где ты? А теперь слушай, я зову тебя!

Мартин затаил дыхание.

Где-то там, далеко — звук...

Мартин, вздохнув, приподнялся на постели.

Снова звук... Еле слышный, такой слабый и тонкий, словно серебряное острие иглы легонько коснулось неба где-то далеко-далеко.

Слабое эхо собачьего лая!

Пес, бегущий вдоль полей и ферм, по мягким проселочным дорогам, где оставил свои следы вспугнутый заяц. Пес, лаем нарушивший ночную тишину, кружащий по округе, то убегающий далеко-далеко, словно кто-то отпустил длинный-предлинный поводок, то появляющийся снова, будто кто-то, стоящий под каштаном, натянул поводок и свистом позвал его обратно в тень, темную, как ночь, влажную, как поднятый лопатой грунт, четко очерченную, как в новолуние. Пес на поводке кружил и кружил, и рвался к дому.

«Пес, дружище, поскорей возвращайся, — думал Мартин. — Где же ты был все это время? А теперь, прошу, найди след домой!»

Пять, десять, пятнадцать минут. Лай все ближе. Послушай, негодник, как ты посмел пропадать так долго? Непослушный пес, нет, нет, хороший, добрый пес, возвращайся скорее и принеси мне с собой все, что можешь.

Вот он совсем близко, слышен его лай, такой громкий, что хлопают ставни и вертится флюгер на крыше.

Он уже за дверью.

Мартин поежился, как от холода.

Он должен встать и открыть дверь. Или лучше подождать, когда вернутся родители? Стой, пес, не убегай. А что, если он опять убежит? Нет, лучше спуститься вниз, распахнуть настежь двери и прижать к себе четвероногого друга, а потом, смеясь и плача, взбежать с ним по лестнице наверх...

Лай затих.

Мартин так плотно прижался лицом к оконному стеклу, что чуть не выдавил его. Тишина. Будто кто-то велел псу умолкнуть.

Прошла целая минута. Мартин до боли сжал кулаки. Внизу кто-то жалобно заскулил. Потом скрип медленно отворяемой двери. Кто-то сжалился над псом и впустил его в дом. Ну конечно, пес привел с собой мистера Джекобса, а если не его, то мистера Гилеспи или же соседку мисс Таркин. Входная дверь громко захлопнулась.

Повизгивая от радости, пес вбежал в комнату и прыгнул на постель.

— Пес, дружище, где же ты был, что делал? Ах, шалун ты эдакий...

Плача и смеясь, Мартин прижимал к груди мохнатого мокрого друга и кричал от радости. Но внезапно умолк и отстранился. Он пристально смотрел на пса, и в глазах его была тревога.

Что за запах принес ему на сей раз его верный посланец? Запах чужой земли и темной ночи, запах земных недр и того, что схоронено в них и уже тронуто тленом? Лапы и нос пса были в чужой земле, пахнущей чем-то резким, незнакомым и пугающим. Пес, должно быть, опять рыл землю и рыл глубоко-глубоко... Нет, этого не может быть! Только не это!

— Что ты принес мне? Откуда этот отвратительный запах тлена? Ты опять нашкодил, опять рыл норы там, где рыть не положено? Ты плохой, непослушный пес. Или ты хороший, ты, должно быть, искал друзей, ведь ты любишь общество и наверняка кого-то привел с собой?

Мартин слышал шаги на лестнице. Кто-то медленно поднимался в темноте, тяжело ступая и останавливаясь, чтобы передохнуть…

Пес дрожал. На одеяло, словно мелкий дождь, сыпались крупинки чужой земли.

Пес посмотрел на дверь. С шорохом, похожим на шепот, она отворилась.

К Мартину пришли гости.

Отец заглянул в комнату Сеси перед самым рассветом. Она лежала в кровати. Он недоверчиво повел головой и махнул рукой на нее.

— Ну, знаете, если бы мне сказали, что от ее разлеживания на кровати есть какой-то прок, — сказал он, — я бы сжевал весь креп со своего сундука красного дерева. Ночь напролет дрыхнет, съедает завтрак, а потом валяется весь день на застеленной постели.

— Э, что ты такое говоришь, от нее масса пользы, — возразила Мать, уводя его по коридору, подальше от объятой сном бледной фигуры Сеси. — Да если хочешь знать, она одна из самых полезных членов Семейства. Что толку от твоих братьев? Большинство из них целый день спит и не делает ничего. По крайней мере Сеси делает.

Они спустились вниз, где пахло свечным нагаром, по лестнице с перилами, покрытыми черным крепом, к которому не прикасались уже несколько месяцев после общего семейного сборища, и по дороге шептались между собой. Отец устало распустил галстук.

— Вот так, работаем ночами, — сказал он. — А что поделаешь, если, как ты говоришь, мы старомодны.

— Конечно, ничего не поделаешь. Не могут же все в Семействе быть современными. — Она открыла дверь подвала, и рука об руку они стали спускаться в темноту. Улыбаясь, она обернулась на его круглое бледное лицо. — Как же нам повезло, что мне вовсе не нужно спать. Да если бы ты женился на женщине, спящей по ночам, ну подумай сам, что это был бы за брак! Каждый из нас особенный. Ни один не похож на другого. Все сумасброды. Уж такое у нас Семейство. Иногда появляется кто-то, подобный Сеси, весь в мыслях, бывают такие, как дядюшка Эйнар, весь в полете, и потом кто-то вроде Тимоти, такой одинаковенький, ровный и обыкновенный. И вот ты, спящий днями. Наконец, я, всю жизнь, как один день, не смыкающая глаз. Потому-то для тебя не должно быть слишком трудным понять Сеси. Она помогает мне каждый день миллионом способов. Для меня посылает свой ум к бакалейщику узнать, что у него есть. Она забирается в мясника, и мне не надо далеко ехать, если он еще не рубил мяса. Она предупреждает меня о сплетницах, которые собираются в гости проболтать весь день. И вообще есть шесть сотен других вещей!..

Они остановились в подвале, подле огромного пустого сундука красного дерева. Он устроился в нем, все еще не расставшись с сомнениями.

— Если бы только она побольше делала, — сказал он. — Боюсь, придется велеть ей поискать себе работу.

— Спи и думай, — сказала она ему. — Обдумай все хорошенько. Может, к заходу солнца у тебя появится другое мнение.

Она опускала над ним крышку. «Ладно», — промолвил он задумчиво. Крышка захлопнулась.

— Доброе утро, дорогой, — сказала она.

— Доброе утро, — глухо отозвался он, замкнутый в пустом пространстве сундука. Солнце поднялось. Она заспешила наверх стряпать завтрак.

Сеси Эллиот была та, кто Странствует. На вид ординарная восемнадцатилетняя девушка. Но ведь ни о ком в Семействе нельзя судить по виду, каков он на самом деле. В каждом таилось ядовитое жало, нечто дурное, червяк или ведьма с метлой. Они жили по маленьким городкам и фермам, разбросанным по всему миру, просто и очень близко подстраивая и приспосабливая свои таланты к потребностям и законам переменчивого мира.