Кейт Лаумер - Чума демонов

Я напряг глазные мышцы, черная вода посерела и прояснилась. Ее поверхность была спокойной. Я настроил слух, чтобы воспринимать самые тихие ночные звуки. От корабля донеслась тысяча стуков разного тона и громкости и скрип якорных тросов, а с берега послышались падение и шипение далекого прибоя. Если демоны были близко, то они хорошо спрятались. На секунду почудилось, что я в безопасности.

Древний танкер шел по Средиземному морю на скорости пятьдесят узлов и на глубине в двадцать метров уже восемь часов, все это время мы с Джоэлом занимались тяжелой работой, которую автоматика средней стоимости могла бы выполнить быстрее и дешевле.

Целый час я сильно нервничал, когда мы всплыли, чтобы пройти Гибралтар, к нам подплыла лодка, и я услышал топот ног на палубе и обрывки вопросов, но капитан тупо ответил, что ничего не знает ни о каких безбилетных пассажирах. Когда он предложил инспекторам обыскать корабль, я стоял сразу за дверью в рубку. Выругавшись, они отказались. Я услышал, как они вернулись в лодку, затем по воде разнесся звук заворчавших двигателей. Я прислонился к стене, чувствуя жар и головокружение. Моя рука ныла, как гигантский заболевший зуб.

Джоэл ждал со мной.

— Эй, Джонс, — сказал он. — Зачем мы тут торчим? Пойдем на палубу.

Я громко выдохнул. У меня появилась плохая привычка — минутами напролет я забывал дышать. Потом с трудом распрямился, чувствуя, как качается палуба.

— Конечно, — сказал я. — Давай взглянем на Скалу.

Холодный предзакатный воздух прочистил мне голову. Я оперся на перила рядом с Джоэлом, глядя, как сдвигаются огромные металлические стены, разгоняя бурлящую воду, пока заполняется шлюз, затем ворота с глухим стуком закрылись, и танкер тронулся вперед, борясь с потоком воды.

Пройдя метров тридцать, мы снова остановились. Спустя сорок пять минут и пять шлюзов, мы вышли в неспокойные черно-голубые воды Южной Атлантики, находящиеся на сто сорок метров выше уровня Средиземного моря. Рассвет уже начал окрашивать небо. Крепость Гибралтар подмигивала тусклыми огоньками, как и плоский, белый город на африканской стороне.

На палубе зазвенел хриплый гудок. Вдоль корпуса сразу же забурлила вода.

— Эй, нам лучше спуститься вниз, пока нас не смыло с палубы, — сказал Джоэл.

Мы вернулись в рубку со спертым воздухом, и через секунду услышали грохот воды, столкнувшейся над корпусом, затем снова воцарилось молчание глубокого моря.

— Ну, — радостно сказал Джоэл, — кажется, нам пора возвращаться к работе, Джонс.

В течение следующих сорока восьми часов, мы с Джоэлом нашли время, чтобы несколько раз заснуть на четыре часа и пару раз подремать между приказами сиплого Карбони или невидимого капитана. Через нерегулярные промежутки времени мы спускались на камбуз, требовали и получали тарелки с маслянистой яичницей из яиц, неизвестно сколько пролежавших в холодильнике, и пересоленым беконом.

Теперь, только что завершив трудную двухчасовую визуальную проверку выключателей, я снова сел за длинный стол, слушая лихорадочное гудение в голове, берясь то за засохшую говядину, то за молоко, предназначенное для долгого хранения, то за глиняную кружку с северо-африканским бренди, делая целебные глотки. Напротив меня сидел бородатый старик, которого все называли доком. Он добросовестно работал над тем, чтобы прикончить бутылку.

Джоэл положил голову на стол и заснул. В дальнем конце помещения сидел Поджи, человек с лошадиным лицом, и монотонно перечислял предметы из списка инвентаря, щедро сдабривая речь ругательствами, пока низкий матрос без подбородка, в льняной кепке и с бородавками, отмечал их на небольшой доске.

Чем занимались остальные девять человек на борту корабля, я еще не понял. Четверо только что вышли из камбуза, шатаясь от выпитого алкоголя.

— Еще три рейса, Джонс, — сказал док. — Тридцать один год на борту «Экскалибура». Я буду скучать по этой ржавой посудине. — Он оглядел помещение печальными, красными глазами. — Нет, я соврал, — признался он. — Ненавижу эту проклятую баржу. — Док посмотрел на меня так, словно я восхвалял ее. — Я ненавидел каждую секунду из всех этих тридцати с лишним лет. А до этого ненавидел медицинскую школу. Ты когда-нибудь был в морге?

— Конечно, был, — заставив себя поддержать разговор, ответил я.

— Так вот, у меня был приятель, которого я не видел несколько лет. Как-то раз я открыл один оловянный ящик, а он там.

Я сделал маленький глоток бренди и почувствовал, как алкоголь со жжением добрался до моего желудка. Док пошевелил губами, поморгал и приложился к кружке.

— Я знал человека, — продолжал он, — продавшего свое тело медицинской школе. Он получил за него пятьсот си, которые ему были очень нужны в то время. Потом он поднакопил деньжат и решил выкупить тело обратно. Ну, кажется, права собственности несколько раз перешли из рук в руки. Он отследил тело от Нью-Хэвена до Джорджии, потом до Майами. В конце концов, ему удалось найти его. — Док сделал большой глоток из кружки и шумно выдохнул. — Но было уже слишком поздно. Прошел почти год, как ты понимаешь. Не осталось ничего, кроме пары ребер, левой руки и нижней половины черепа. — Старик вздохнул. — Печальный случай.

Изображение дока задрожало, его загородили мельтешащие точки света, я поморгал, чтобы они исчезли, и поднял кружку.

— Док, ты один из лучших лжецов, которых мне доводилось встречать.

Он покраснел и застеснялся.

— Черт, мне кажется, что со мной действительно все это происходило. А что, я помню время…

В дальнем конце стола, Поджи отбросил список в сторону, зевнул и почесал небритую челюсть.

— Принеси мне кофе, Рант, — приказал он.

Матрос с бородавками засуетился и принялся возиться с кофе-машиной. Он наполнил двухлитровый чайник, погремел толстыми кружками и ложками из листового металла. Затем поставил чайник перед человеком с лошадиным лицом.

— Осторожно, мистер Доббин. Кофе очень горячий. — Он вернулся к списку, что-то бормоча себе под нос.

Поджи выругался. Он взглянул на Джоэла, храпящего на столе напротив него. Потом облизнул палец и дотронулся до полированного металла, раздалось шипение. У Поджи дернулись уголки рта. Он осторожно взял чайник за массивную изолированную ручку и встал.

— Эй, тупица! — крикнул он.

Джоэл зашевелился.

— Очнись, болван!

Джоэл поднял голову и протер глаза. Затем увидел Поджи и улыбнулся.

— Ой, кажется, я…

— Подержи!

Поджи протянул ему чайник. Джоэл вытянул руки и взял круглый сосуд двумя огромными ладонями. Его рот открылся, а глаза выпучились. Поджи отошел назад, его губы искривились, как то, что вырезано наверху Нотр-Дама.