Кейт Лаумер - Чума демонов

— Черт возьми, генерал, это просто удивительно.

Он прищурился. Я напомнил себе, что надо быть осторожным и не перебарщивать с дерзостью.

— Не понимаю, как вы находите время на остальные обязанности, — добавил я, позволив проблеску наглости умерить вежливость своей улыбки.

Генерал прищурился еще сильнее, мне показалось, что, если он продолжит в таком духе, то его глаза выскочат, как арбузные семечки.

— Я все успеваю, мистер Брэвэй, — ответил он ровным голосом. — Сколько продлится ваш визит?

— О, я бы не стал называть это визитом. Я, можно сказать, переехал сюда на постоянное местожительство.

— В таком случае, надеюсь, Тамбула вам понравится. Вы прилетели в хорошее время года. На следующей неделе начинаются гонки, и сезон охоты на рябчиков в полном разгаре.

— Я многое слышал о местных экологических проектах, — сказал я. — Леса посреди пустыни весьма впечатляют. Но, боюсь, на развлечения у меня почти не останется времени. В частности, меня интересует тактика поддерживающей порядок пехоты.

— Мистер Брэвэй, — поднял руку Джулиус, — многим начинает казаться, что такие конфликты, как этот, представляют собой спектакль для любопытных. На самом деле, это совсем не так. На поле боя решаются политические вопросы. Контроль ООН, как мы надеемся, ограничит масштаб военных действий. Чрезмерное внимание представителей сверхдержав вряд поспособствует этому. Я предлагаю вам обратиться к официальной истории…

— Я полагаю, что принципы ведения наблюдений слишком отработаны, чтобы требовать чьего-либо одобрения, — заявил я.

— Этот вопрос находится вне моей компетенции, — выпалил генерал. — Мой долг следить за тем, чтобы соблюдались положения Манхэттенского соглашения. Поймите, присутствие посторонних значительно усложняет эту задачу. — Он говорил со странной, ровной напряженностью, глядя на меня немигающими глазами, как стрелок, ждущий сигнала выхватить оружие.

— Генерал, я аккредитованный официальный наблюдатель, надеюсь, вы не собираетесь закрыть мне доступ к предмету моих наблюдений.

— Что именно вас интересует?

— Бои, причем я хочу находиться как можно ближе.

Джулиус покачал головой.

— Сегодня вечером это будет невозможно… — Он резко замолчал.

Я позволил себе ухмыльнуться.

— Сегодня вечером, да?

Джулиус подался ко мне. Он хорошо сдерживал злость, но в его глазах сверкнули красные огоньки.

— Вы не подойдете к линии боевых действий ближе, чем на восемь километров, — отчетливо сказал он. — Ежедневно в… о, в восемь ноль-ноль утра вы будете докладывать моему помощнику и утверждать план ваших перемещений. А в девять часов вечера начинается комендантский час…

Я поднялся на ноги.

— Почему вы обращаетесь ко мне «мистер»? Если ваша разведка так хороша, как вы говорите, то вы должны знать, что у меня звание бригадного генерала. Я не просил оказывать мне любезности и чертовски уверен, что не получил ни одной, но не планируйте за меня мой день и не посылайте за мной своих псов. Сейчас я уйду, генерал. Просто считайте это визитом вежливости. С этого момента я буду действовать по своему усмотрению.

Джулиус обошел вокруг стола, шагнул к двери, открыл ее и повернулся ко мне лицом.

— Генерал Брэвэй, если вы не будете подчиняться моим приказам, я не смогу отвечать за вашу безопасность.

Его голос теперь напоминал металлический скрежет. Мне стало интересно, что он сделает, если разозлится чуть-чуть посильнее…

— Вы не можете нести за меня ответственность при любом раскладе, Джулиус, — выпалил я. — Лучше возвращайтесь к столу и приготовьте еще одну главу вашей подогретой, готовой к употреблению пресной истории…

Он застыл, держа стеклянную дверную ручку в железной хватке. Пока я говорил, генерал напрягался все сильнее и сильнее, а затем отдернул руку от двери, и его верхняя губа приподнялась, показав ровный ряд белых зубов.

— Я не привык сносить оскорбления у себя в кабинете, — проскрежетал Джулиус.

Я взглянул на дверную ручку. Прозрачное стекло покрылось паутиной трещин.

— Кажется, вы сжали ее слишком сильно, генерал, — заметил я.

Он не ответил. Я прошел по узкому серому коридору и оказался под палящими лучами белого северо-африканского солнца.

Я прошел полквартала, шагая чуть быстрее остальной толпы. Затем снова перешел на другую сторону, притормозил и обратил на полдесятка грязных окон, заполненных изъеденными молью циновками и ужасными чеканками из помятой меди, больше внимания, чем они заслуживали. К тому времени, как я добрался до конца длинного квартала, я убедился, что за мной идет низенький человек в когда-то белом костюме и с отвисшей нижней губой.

Я шел дальше, добросовестно огибая тележки с овощами и переносные раки Джумии, чтобы он отрабатывал свою зарплату. Низенький был неуклюжим агентом и работал один. Это означало рутинную слежку, Джулиус не сильно мной интересовался.

Впереди на перекрестке уличный жонглер собрал небольшую толпу зрителей. Я ускорил шаг, зарылся в толпу и свернул за угол. Затем остановился, сосчитал до десяти, пошел в обратную сторону и как раз столкнулся с моим преследователем, идущим быстрой рысью.

Мы оба вскрикнули, пошатнулись, ухватились руками за стену, чтобы не упасть, пробормотали извинения и быстро разделились. Я перешел через улицу, простейшим способом запутал следы, пройдя через пассаж с лавками, и посмотрел, как преследователь торопливо прошагал мимо. Затем окрикнул шумное летающее такси, которое, наверное, был забраковано и продано Алжиру властями Нью-Йорка лет десять назад.

Я снова заметил низенького: он стоял на углу и беспокойно осматривался, пока такси поднималось над крышами домов. Я не испытал к нему сочувствия. Он носил огнестрельный крупнокалиберный пистолет под одной рукой, легкий лучевой пистолет под другой и, как минимум, три миниатюрных шприца под левым лацканом, возможно, содержащие разнообразные яды для борьбы с теми, кто ему не понравится.

Я вытащил у него бумажник и просмотрел его. В бумажнике лежала пара сотен алжирских франков, новая американская банкнота достоинством в два си, сложенная бумажка с каким-то белым порошком, испачканная визитка с именем фирмы, занимающейся нестандартной съемкой, одна из их фотографий, недельный гороскоп и обрывок бумаги с нацарапанным на нем моим именем. Я не знал, был это почерк Джулиуса или нет, но там было достаточно водяных знаков ООН, чтобы не сомневаться в том, кто устроил на меня слежку.

Такси опустило меня на большую площадь перед бедно выглядящим алюминиевым, застекленным фасадом Воздушно-Морского Сухопутного клуба. Я отдал водителю двести франков, лежавших в бумажнике низенького. Тот взял их без всяких возражений, возможно, Нью-Йорк продал ему такси втридорога.