Питер Миллер - Витки времени

Он усмехнулся и показал мне двумя пальцами колечко. Затем открыл горячую воду и принялся за посуду.

Все шло своим чередом. Я занимался своими делами. Элеонора тоже. Вскоре она узнала, что Смитти превосходно управляется с детьми, и, поскольку не знала, что я плачу ему как первоклассному мастеру, то без сомнений разрешила ему работать сверх того, за что платили. Она вступила еще в парочку комитетов. У Майка исправились оценки в школе, — хотя иногда он затруднялся объяснить, откуда взял такую, хотя и подлинную, но слишком живую информацию в своих ответах, а Пат принялась толстеть и наращивать жирок. В общем, мы были счастливой семьей.

Не знаю точно, с чего начало становиться слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. Наверное, с детей. Они всегда были возле Смитти, на кухне, в саду ли, постоянно бомбардировали его безумными вопросами и получали серьезные ответы. Никогда не забуду то утро, когда я спустился к завтраку и увидел Майка, жонглирующего яйцами. Элеонора, слава Богу, осталась в постели, так как у нее болела голова. У Майка были четыре яйца, и он подбрасывал и ловил их так квалифицированно, словно делал это уже много лет. Услышав шарканье моих шлепанцев по деревянным ступенькам, он упустил первое яйцо. Я закрыл глаза. Поп-поп-поп — застучало что-то, словно запрыгали шарики пинг-понга. Я открыл глаза и протянул руку к Майку. Он увернулся. И в эту секунду я все понял. Яйца были пустые.

Майк боязливо улыбнулся мне. Его улыбка походила на улыбку Смитти. В руках он держал пятое яйцо.

— Видишь? — спросил он.

Я взял у него яйцо. Оно оказалось легким — одна скорлупа. Но в ней не было никаких дырочек. Я раздавил яйцо в руке. Оно было совершенно пустым.

— Что случилось с яйцом? — спросил я.

Не нравится мне, когда мои дети знают что-то, чего не знаю я.

Майк кивнул на стол. Там ждала к завтраку яичница-болтунья.

— Вот, — сказал он. — Это… Смитти просто выворачивает их.

Я открыл было рот, но тут же снова закрыл его. В конце концов, есть предел тому, что родители должны выслушивать от своих отпрысков. Но тут я вспомнил рыбу, и то, как обошелся с ней Смитти, — и не стал задавать неприятные вопросы.

— Что еще делает Смитти? — осторожно спросил я.

Майк подумал.

— Ну-у… — протянул он. — Он не пользуется консервным ножом. Он берет яйца и просто опустошает их. И он, ну-у… не всегда открывает холодильник, когда достает продукты.

Мне показалось, что я понял его. Мы уже прежде вставали в тупик, уча детей всегда закрывать дверцу холодильника. И Смитти не должен был подавать дурной пример.

— Так ты утверждаешь, что Смитти, — с напором сказал я, — всегда закрывает дверцу, чтобы не впускать в холодильник тепло и не выпускать холод. Все правильно, дверцу нужно закрывать. Его это касается так же, как и вас.

Пат тихонько хихикнула, а Майк громко рассмеялся.

— Я вовсе не это имел в виду, — презрительно сказал он. — дверца вообще остается закрытой. Он просто лезет в холодильник, не открывая ее, и достает что надо. Это магия… Как и тогда, когда он проходит сквозь стены.

— Это так заба-а-авно! — тут же завизжала Пат.

Голова у меня пошла кругом, спиралью или чем еще там, и я возблагодарил всех святых и апостолов, что глава дома сидит наверху и не слышит всего этого. Я вспомнил тот случай, когда Билл Треверс попытался показывать фокусы в гостиной во время игры в бридж и разбил один из наших лучших хрустальных бокалов. Если бы Элеонора узнала, что Смитти показывает детям, она раздулась бы в высоту и ширину, и стала бы очень-очень суровой.

Я взял Майка за плечо доверительным жестом. В конце концов, ему шел десятый год, и нам с ним обоим приходилось жить с его матерью. Я попытался вложить в голос властные отцовские нотки, чтобы не было сомнений в том, что я тут главный.

— Послушай, приятель, — сказал я, — ты знаешь не хуже меня, что твоя мать не занимается домашними делами. Пусть все так и будет впредь. И если Смитти вздумает показывать вам еще фокусы, пожалуйста, проследи, чтобы они проводились на кухне или за домом. Только не в гостиной. Ты понял?

Майк улыбнулся — улыбкой Смитти. Протянул: «О-о!..» — в том смысле, что фокусы будут их тайной, и мы все разошлись счастливыми.

То есть все, кроме меня. К счастью, у меня были способные помощники, которые могли справляться с делами без меня не хуже, чем со мной. Яйца, рыба и банки с бобами опустошались и потрошились без вскрытия, Смитти постоянно улыбался, как клоун, манипулируя кастрюлями и сковородками, а Пат и Майк ходили за ним по пятам. Потом я все же уехал на работу — должен же кто-то присматривать за помощниками. А в середине дня зазвонил телефон. Это был Смитти, и голос его звучал взволнованно.

— Эй, босс, — сказал он. — Ребенок. Пат. Она исчезла.

Я ощутил, как у меня скрутило живот. Кажется, я что-то сказал, но не помню, что. Потом снова раздался голос Смитти.

— Послушайте, босс, вы, главное, не волнуйтесь, — сказал он. — Я знаю, где она, и пойду за ней. Я просто сказал вам это на тот случай, если не успею вовремя приготовить обед.

Щелчок и длинные гудки. Он повесил трубку.

Потом мне рассказали, что я вышел из офиса, точно зомби. Когда я добрался до лестницы, то уже обрел способность немного размышлять. Но очень немного. Лифтерша что-то закричала, но я ее не услышал. Если бы я нормально соображал, то, наверное, поймал бы такси или свернул за угол к своему автомобилю. Но все, о чем я мог думать, так это как можно быстрее вернуться домой. До дома было почти две мили, и, чтобы пройти их, мне потребовалось всего двадцать минут.

Как только я открыл парадную дверь, в меня впилась пустота в доме. Старая плюшевая собачка — игрушка Пат, — лежала на нижней ступеньке лестницы. Я поднял ее. В кухне была включена плита и из одного из горшков Смитти валил пар, и что-то в нем тихонько кипело. Я выключил огонь. Все равно там уже почти все выкипело.

Я машинально ходил из комнаты в комнату. Нигде не было ни Пат, ни Смитти. Если бы я рассуждал нормально, то, может быть, понял бы, что раз Смитти сказал, что пойдет за ней, то значит, они оба находятся где-то в другом месте. Но я сейчас не мог рассуждать. Затем скрипнула, открываясь, передняя дверь.

Я услышал ее наверху, из детской, и уже пробежал половину лестницы, когда увидел, кто пришел. Этой был Майк, вернувшийся домой из школы. Он был чуткий ребенок и, наверное, по моему лицу понял, что что-то не так. У него под мышкой было несколько книг, и он аккуратно положил их на стол в холле, прежде чем подошел ко мне. Он позволил моей руке машинально потрепать его по волосам.

— Пат исчезла, — тихо сказал я ему.