Владимир Михайлов - Время Разителя

Я остановился на пороге. Хотя никто меня не держал. Кроме разве что некоторых соображений, а еще больше — ощущений.

Подсознание внятно предупредило: дальше ни шагу. Там что-то не так.

Третий глаз показал: открывшийся ему длиннейший, переменной высоты и ширины зал защищен четырнадцатью различными системами. Каждую из них можно нейтрализовать. Но все вместе они потребуют не менее двух часов времени.

Придется ограничиться обозрением с порога. Попробуем разобраться.

Вход — со стороны «верблюжьего хвоста», по которому я и прошел. Дальше — первый сзади горб. В нем — на две трети высоты — вертикальные колонны, шесть или семь, как молекула бензола; каждая наверху имеет горловину с раструбом, уходящим в потолок. Ощущения не могут объяснить мне, из чего они сделаны. Это не металл. Не пластик. Не камень. Не бетон. Сплошные отрицания. Агрегат создан из отрицаний. Или — из какого-то поля? И потому приближаться к нему не рекомендуется?

Уже интересно. Жаль, что колонны почти целиком загораживают все, расположенное дальше. Третьему глазу приходится работать на пределе. Он давно слезился бы от рези — но его не снабдили нужными железками. Ну, хоть что-нибудь!

Достаточно ясно: внизу, под полом, — трубопровод от колонн ко второму горбу. Там — но уже смутно — видна полусфера. Нет, скорее половина эллипсоида. Бетон, металл, еще что-то. Внутрь, загляни внутрь!.. Что? В общих чертах это больше всего напоминает плазменный генератор — хотя сходство, конечно, ничего не значит. К третьему горбу уходит… ну, это знакомо: заглубленный электрокабель, рассчитанный на — не берусь сразу сказать, на какую мощность. На очень большую. Дальше трудно различить хоть что-то. Но электромагнитное поле можно ощутить даже здесь.

…Будильник в моей голове сигналит: приближается цейтнот.

Пора уносить ноги. Для первого раза получилось неплохо. Правда, далеко не вся информация понятна. Скорее наоборот. Но дома, где моя копия пребывает сейчас в недрах Вратаря, у нее будет время обдумать и разобраться.

Охрана внизу по-прежнему не видит меня в упор.

Вышел на вольный воздух. Пройдя примерно половину расстояния до дома, вызвал Вратаря на связь — скинуть полученную информацию.

Не удалось: сигнал не прошел. Это бывает. Космос есть космос. Завтра.

Вот и здание, где место Пата Пахтора под одеялом занимает фантом.

Я вошел беспрепятственно.

Обратный процесс: медленное, осторожное откатывание двери…

Но главное-то я установил: это Улар. Конечная станция. Глубокие проверки позади. Значит — начнем медленное очеловечивание Пата Пахтора; так я называю этот процесс. Пусть ему останется на этот раз немного больше информации, какой обладаю я; немножко больше логики и сообразительности. Это не помешает ему жить своею жизнью…

(Снова черное облачко на секунду затмевает сияющий на картинке диск видеолуны.)

… зато это расширение способностей Пата позволит мне хоть час в сутки находиться в курсе событий и, возможно, предпринимать такие вот кратковременные вылазки.

Фантом растворяется, место под одеялом занимаю я, в самое последнее мгновение: сейчас я снова перестану существовать в открытой форме.

Что за чушь они там пороли: время в первой форме, во второй, третьей… Время есть время, всегда одно, подобное самому себе, а у них выходит…

Сон… сон… сон. Меня больше нет.

Пат проснулся с таким ощущением, как будто не только отоспался за все те недосыпы, что накопились за последние недели и месяцы, но даже немного устал от сонного бездействия. Хотелось поскорее вскочить, привести себя в порядок и начать что-нибудь делать. Все равно что. Что скажут.

Однако так вот взять и вскочить он поостерегся: кто знает, может, здесь порядки такие, что до общего сигнала подниматься нельзя; разные ведь бывают порядки, и не так уж редко — такие, что разумными их никак не назовешь. И все равно они остаются порядками. Совсем так, как плохая погода — все равно погода, а не пирожки с роленью, что нигде не пекут так, как на Кантре.

Вместо этого он стал вспоминать — что же ему такое снилось этой ночью.

Но только зря напрягался: мелькали в памяти какие-то обрывки непонятно чего, происходившего неизвестно где и когда. А пока вспоминал, подошло и время подъема. Сирена, которой его пугали, оказалась вовсе не такой уж неприятной. Совсем даже наоборот: просто кто-то как бы внутри него четко проговорил: «Ты выспался, вставай, день начался!» И теперь можно с облегчением откинуть одеяло.

Привычно помахал руками для разогрева тела. Мытье-бритье. Одеться. По старой привычке проверить: все ли на месте, не уволок ли ночью кто-нибудь что-то из имущества? Хорошо знал Пат, что нет у него ничего такого, на что польстился бы любитель чужого добра. Но все же проверил — для душевного спокойствия на весь предстоящий день.

Голос внутри вежливо произнес: «Просим не опаздывать на завтрак».

Вот еще! Пат и на работу не любил опаздывать, а уж на кормежку — да никогда в жизни!

Вышел в коридор, где уже были и другие люди. Пошел, куда все шли, на ходу узнавая вчерашних попутчиков, здороваясь — на жест отвечал жестом, на слово — словом. Слова все были, конечно, на феделине — федеральном языке общения. Иначе тут никто никого не мог бы понять: народу набралось — даже по виду ясно было — из самых разных галактических краев. Но все — свой брат, работяги.

В столовую Пат поторапливался, обгоняя одного и другого. Опыт напоминал: мест в таких заведениях обычно оказывается меньше, чем приходит проголодавшихся. Но спешил зря: стульев всем хватило. Даже странно, однако приятно. Три длинных стола, за каждым — пять против пяти. На раздачу идешь сам, там берешь посуду — и тебе накладывают. Иди на место и ешь.

Поел. Не сказать, чтобы какие-то разносолы были; какая-то каша — не каша, пальчики облизывать не станешь, зато сытно. И есть чем запить. Не сладкое, но приятное, хотя и непривычное. Ладно. Денег за это не стали брать — во всяком случае, в этот раз. А и захотели бы — откуда бы они взялись, деньги? Для того сюда и приехали, чтобы их заработать, как обещано; у кого деньги были, тот и сейчас сидит в родном доме, родном мире…

«Поел — отнеси посуду и иди по проходу направо, выйдешь из дома — жди новой команды». Это опять изнутри.

«Слушаюсь!» — так же беззвучно ответил былой солдат, военный монтажник Пат Пахтор. (Что ты усвоил в строю, потом уже никогда не уйдет, не забудется.) И все выполнил, как было сказано.

Снаружи могло быть и чуть потеплее, но ведь пока еще раннее утро, день еще разогреется. Постоять на солнышке было приятно, на сытый-то желудок. Через минуты вся команда снова скопилась на одном пятачке. Все, судя по рожам, довольные, потому что сытые, но и встревоженные — сейчас ведь будет твоя участь определяться: пойдет назначение на работы, а какая работа — такая и жизнь, это давно известно.