Владимир Михайлов - Время Разителя

Все вышеизложенное я сообразил за пару очень маленьких секунд, потому что думал не словами, а готовыми блоками, издавна хранившимися в памяти. А через эти две секунды, видя, как продолжается игра невидимок — то есть наш преследователь пытается вновь и вновь занять нужную позицию, а «Триолет» непрерывно увертывается (и, надо сказать, он выполнял свои маневры красиво и точно, настраивали его и программировали, надо полагать, не самые плохие подводники в Галактике), — я сказал ему:

— «Триолет», задача: заставить его выстрелить первым — но так, чтобы нам остаться невредимыми. После этого — атаковать. И сделать это быстро. У нас мало времени.

«Задача выполнима в режиме автономного действия».

Автономного? Что за… Ага, понял. Он не хочет, чтобы я вмешивался в его действия.

— Так выполняй! Я не стану командовать.

«Автономные действия совершаются в режимах, представляющих опасность для сохранения экипажа».

Наконец-то до меня дошло.

— «Триолет», я покидаю корабль для выполнения другой задачи.

«Имеете пять минут для выхода».

И еще вдогонку, через какую-то секунду, как бы с крохотной запинкой:

«Берегите себя. Желаю успеха».

— И тебе того же.

Это я произнес уже в гардеробной. Мой костюм здесь — номер первый, не ошибусь. Одеваться самому оказалось не очень-то удобно, но я справился. Просто-таки взлетел наверх, к люку. Вошел в тамбур. Включил программу выхода. Еще недавно мне казалось, что в воду на глубине меня теперь и палкой не загонишь. Сейчас я об этом даже и не подумал. И едва открылся выход — кинулся в глубину, одолевая сопротивление ворвавшейся в тамбур вязкой, как пластилин, воды глубин.

Да, в унискафе — это вам не в одних только плавках. Сухо. Тепло. Внешнее давление костюм принимает на себя. Да еще и грести не нужно: подняв правое плечо, я включил движок. Тут у меня и отличная связь с «Триолетом».

— Дай направление на водолаза! Спасибо.

Я бы с удовольствием стал зрителем сражения на глубине, которое — я понимал — начнется уже в следующую минуту. Но, к сожалению, возможности видеть эту картину у меня не было: оба участника ее оставались невидимыми, а мой унискаф не был снабжен системой, позволяющей видеть незримое. И все-таки жалко было не полюбоваться этим: вот было бы о чем потом рассказывать!

Впрочем, уже в следующие секунды я понял, что схватка не останется для меня совершенно незамеченной. «Триолет» стремительно, с максимальной скоростью, какую позволяла развить среда, кинулся вверх; и пусть сам он не был виден, но вода, которую корабль пробивал при этом, словно вязкую броню, невольно волновалась, и волны эти, невидимые, но весьма ощутимые, побежали, как им и полагалось, во все стороны от центра; а еще через секунду-другую и преследователь, поняв маневр ускользающего корабля, кинулся за ним — и еще одна волна возникла и распространилась. Я при всем желании не мог бы не ощутить и первую, и — сразу же — вторую, потому что первая достаточно сильно толкнула меня в направлении дна, вторая же опрокинула вверх ногами, так что пришлось повозиться, восстанавливая нормальное положение. Дело простое, но я все же не был подводником, а водолазом — и того меньше. Я невольно взглянул наверх, не надеясь что-либо там увидеть, и ошибся: кое-что, оказывается, зрением все же воспринималось, а именно — эти самые кильватерные волны, потому что даже на такой глубине спокойная, как правило, вода ощутимо отличается от взволнованной, преломление того слабого света, который сюда все-таки доходит, в спокойной воде происходит по-другому. Так что — слегка раскрутив фантазию — я видел, как «Триолет» уходил все дальше к поверхности, трасса его все более приближалась к прямой, а преследователь в крутом вираже выходил на эту же самую прямую. Сердце у меня сжалось, потому что своим солдатским подсознанием я почувствовал: сейчас преследователь ударит, поскольку моему вирт-капитану удалось убедить противника в том, что он спасается бегством, хочет выскочить из воды и, увеличивая тягу, рвануть сквозь атмосферу в космос. Ну да, противник именно так и должен был расценить этот маневр, поскольку однажды «Триолету» уже удалось спастись именно таким способом. С другой же стороны, сейчас даже я, лишенный нужных приборов, понимал, что по скорости «Триолет» намного превосходит догоняющего («Все-таки теллурская техника не пальцем делана», — невольно подумал я в тот миг, когда наше превосходство стало явным), и становилось совершенно ясным, что единственным средством помешать моему кораблю ускользнуть могло стать только его уничтожение или значительное повреждение. Так что залп преследователя должен был произойти в тот миг, когда ардигский корабль окажется точно в кильватере «Триолета». То есть через…

«Да нет, уже не через», — подумал я, потому что преследователь ударил.

Это было, надо сказать, эффектное зрелище. Именно зрелище, потому что если сами корабли и оставались все еще невидимыми, то выпущенные дистантами импульсы (более мощных мне не приходилось видеть, ну, я все-таки не артиллерист) вполне доступны зрению и представляются взгляду большими шаровыми молниями, испускающими свет и испаряющими на своем пути воду, — ну, просто световая феерия. Наверное, это и в самом деле было красиво, но мне в те мгновения было не до любования, я был весь целиком в другой мысли: увернется «Триолет»? Пора бы ему уже сойти с прямой, заложить крутой разворот и контратаковать. Теперь это уже можно сделать, нужно сделать — мы в своем праве, нас подвергли обстрелу без всяких к тому причин и поводов, что же он медлит? Ну, что он там копается? Что, у него чипы не срабатывают? Или скисли от перегрузки, перегрева, черт знает от чего еще? Давай, или будет поздно! Будет… Уже поздно. Поздно! Он не успеет уклониться…

Лишь несколько позже я понял: он и не собирался уклоняться. У него был другой расчет. И, как выяснилось, более верный, чем мой.

Расчет, как я задним числом сообразил, был основан на том, что импульсы дистантов, распространяясь в воде, неизбежно теряют энергию куда быстрее, чем в воздухе: другое сопротивление среды, другие энергопотери на ее испарение и так далее. То есть дистанция действенного выстрела в воде, да еще на такой глубине, чуть ли не на порядок меньше, чем в атмосфере, и уж подавно — в космосе. В данном случае примитивная торпеда могла бы оказаться более эффективной, хотя ее скорость была бы намного меньше и возможность уклонения преследуемого возросла. Не знаю, чего не хватило артиллеристам преследователя: то ли терпения — хотя оно теперь было ни к чему: сократить дистанцию им бы не удалось, — нет, не терпение оказалось в дефиците, просто залп этот являлся жестом отчаяния: пульнули вслед, чтобы хоть что-то сделать, или же надеясь на авось: вдруг убегающий замедлится, вдруг что-то ему помешает… А может, они просто неверно оценили расстояние между кораблями: в этих условиях даже кваркотроника может подвести, потому что датчики не в состоянии дать точную картину.