Никита Калинин - Изумрудная пчела [СИ]

Со стены скорбно улыбалась фотографично нарисованная мать Тереза авторства престарелого Бэнкси. Сигарета, затушенная об её проникновенное лицо, такое же испещрённое временем, как и его собственное, и стала лептой Лакмуса в череду следов великих, побывавших тут ранее.

Он глянул на часы. Выделанный изумрудами циферблат утверждал, что пора идти. Лакмус поправил часы, дёрнул себя за лацканы пиджака. Выдохнул, глянув в отражение на собственных остроносых туфлях.

Вот и грянул финал. Вот и блещут фанфары. И багряная вспенится муть.

— Ита-ак, встречаем! Бог сарказма! Ла-а-акму-ус!!!

Он уже шёл по коридору, когда услышал заглушивший его представление рёв виртуальной толпы. Клетчатый пиджак вдруг стал неудобен. И отчего-то подумалось, что всё-таки следовало сменить дурацкую причёску. Хотя бы теперь.

Софиты уже давно не слепили его. Но в этот раз всё происходило словно впервые. Лакмус не удивился себе, ощутив дрожь в коленках. Он ждал её, знал, что не настолько чёрств, чтобы ничего не ощущать в такой момент.

Почти ничего не видя, помня примерное расположение декораций, он сделал несколько шагов прямо, после чего остановился, глядя куда-то в пол в паре метров от себя. И тут был этот паркет…

Помял сигарету, как делал когда-то, повторяя за русскими друзьями, понюхал её с наслаждением, отдавая дань труду кубинцев, и нажал на клавишу зажигалки. Казалось, в мире не осталось ничего громче этого звука — настолько вдруг сделалось тихо, стоило ему остановиться. Они ждали его слов. Все десять лет они их ждали. Ну что ж…

— Переводите Часы Судного дня на без одной минуты полночь, леди и джентльмены — я в студии!

Рёв восторженных виртозрителей захлестнул всё; одновременно с волной восторга резко просел свет софитов. На миг подумалось, что от вибрации голосов что-то где-то сломалось. Но нет — яркий луч пал на ведущих и такой же остался на нём самом.

Ведущих было двое. Бессменные, но, как он пошутил однажды у себя в блоге, не бессмертные: утончённый, острый лицом Артур, натурально державший себя на публике аристократом, и бестелесный Джордж, которому постоянно меняли облик — в зависимости от того, кто именно придёт на трансляцию в качестве главного гостя.

Первый был высок, надменен взглядом и жестами. Он был остр лицом — тонкими и острыми были его выщипанные брови, острым был его нос, частый фигурант знаменитых рекламных кадров в профиль. И неизменно острым оставался его язык.

Вторым ведущим являлся робот. Джордж Артинт, чья выдуманная фамилия состояла из трёх начальных букв от устоявшегося выражения artificial intelligencе — «искусственный интеллект». От трансляции к трансляции он всякий раз представал перед виртозрителями в новом обличье. Это могло быть что угодно, однажды Джордж был даже микроволновой печью. Тогда на трансляцию пришла знаменитая поп-дива под ручку с внукомужем. И облик Джорджа являлся намёком на её грубые слова о тех американках, что ведут консервативный образ жизни, для которых семья и домашний очаг — это высшая ценность.

На сей раз Джордж был Джорджем. То есть, он предстал перед виртозрителями и гостем в своём исконном теле антропоморфного робота с большим экраном в том месте, где у людей в большинстве своём располагалось лицо. Сей жест означал только одно — организаторы давали понять насколько важен и долгожданен визит Лакмуса.

— В прямом эфире американского национального интервидения «Ойкумена»! — эмоциональный возглас принадлежал, как раз, Джорджу. — Все, кто нас видит, а главное понимает: знайте — вы и есть Ойкумена!

Робот взмахнул углепластиковыми руками. На панели отобразилось мужское лицо. Это был актёр Патрик Суэйзи, почивший в этот день ровно тридцать лет назад. Таким образом ему отдавалась дань памяти — сегодня он станет вести наипопулярнейшее шоу планеты.

Затянувшись, Лакмус прошёл к диванам. Сел, и выдохнул вверх густой клуб табачного дыма. После усмехнулся очередной бесконтрольной ассоциации, рождённой столкновением стальных шаров внутри черепной коробки, и посмотрел вопросительно на Артура, сидевшего на противоположном диване.

— Итак, вы здесь, сэр, — разведённые приветственно ладони ведущего-человека сомкнулись в замок; левша, отметил Лакмус — большой палец левой руки оказался поверх правого собрата. — Десять лет вашей карьере. И ни разу вы не дали согласие на интервью в нашем шоу. Удивительно. Сколько раз вы отказывались?

— Восемь, чёрт подери! — задорно выпалил Патрик Суэйзи, утверждающе стукнув композитной пятернёй по стойке перед собой. Человека Джордж имитировал отлично. На заре шоу даже существовала рубрика, где он звонил знаменитостям, представляясь кем-то сторонним. Единицы додумались, что ведут диалог с программой.

— Следуя контракту, мистер Лакмус…

— Не мистер. Я — Лакмус.

— Следуя контракту, Лакмус, у нас полчаса эфирного времени. На большее вы… хм… не согласились? — читая текст с планшета, лежавшего на коленях, Артур изобразил удивление на остром лице.

— Я хочу успеть на планер. Предупреждаю: сегодня я буду предельно серьёзен. Именно сегодня мне, наконец, позволено не плясать на чужих жизнях. Спрашивайте! — махнул одной рукой Лакмус, другой потирая лоб, плавно переходящий в глубокую залысину. Он и сам не верил в сказанное. Но так было обещано.

Руки ощутимо тряслись. Часы с изумрудами, оказавшись близко к лицу, громко тикали, отмеряя его последние минуты.

— Что ж… — хмыкнул Артур.

— Начнё-ём! — возвестил робот.

Грянула заставочная музыка и свет в зале окончательно погас. Остался единственный луч, бивший отвесно сверху — трое в ярком кругу словно бы очутились под прямым взором господа. Дешёвый антураж…

— Первый вопрос, и сразу совпадение: он и выбор редакции, и выбор наших многоуважаемых зрителей. Всё-таки: почему вы — Лакмус?

— Ты не поверишь, Артур, — Лакмус бросил докуренную наполовину сигарету прямо под ноги, единожды наступив носком туфли. — С этим вопросом я просыпаюсь вот уже десять лет.

Тёмный зал, светившийся тысячами мизерных огоньков микрокамер, захлестнул смех. Только сейчас он обратил внимание на две вещи. Во-первых — почти под самым потолком находилась большая светодиодная полоса с бегущей рекламно-новостной строкой, под которой в виде зелёной придурковатой рожицы с широкой улыбкой отображалось настроение виртоаудитории. Позитив зашкаливал. Впрочем, ничего сверхъестественного, если в фокусе камер — он.

— Что вы думаете по поводу так называемых «прыжков» русских на другие планеты? — коснувшись планшета, поинтересовался Артур. — Что скоро даже зелёные человечки будут говорить с этим ужасным акцентом?

— Что скоро всё это закончится.