Роберт Силверберг - Избранные произведения. II том

— это уже другой вопрос.

Один из членов коллегии вмешался:

— Недавно прибыл Кирби. С минуты на минуту он будет здесь.

— Интересно, что он скажет по этому поводу, — процедил Магнус.

В этот момент вошел Кирби. Он сутулился и выглядел лет на десять старше, чем в тот день, когда Мандштейн видел его у Лангхольта.

Магнус повернулся и раздраженно бросил:

— Вот ваш человек, Кирби! Что вы думаете о нем теперь?

— Он не мой человек! — ответил Кирби.

— Вы одобрили его перевод сюда, — сказал Магнус, — а он оказался бомбой замедленного действия. Кому-то удалось ее сюда засунуть, и она сработала. Этот человек заснял всю лабораторию и отдал материалы в чужие руки. Мои братья и я намерены просветить также и вас.

— Может быть, материал еще у него? — спросил Кирби, пытаясь перевести разговор в другое русло.

— На другой день после посещения лаборатории он вместе с другим аколитом ездил к руинам индейской деревни. Наверняка оставил голограммы где-нибудь там.

— Вы проследили их маршрут? — поинтересовался Кирби.

— Не будем удаляться от темы, — холодно парировал Магнус. — Сейчас нас интересует, кто за всем этим скрывается. Этот человек был рекомендован Центру, и сейчас нас интересует, где вы отыскали его и с какой целью прислали к нам.

Кирби бросил хмурый взгляд на Мандштейна, а затем на Магнуса:

— Я не могу нести ответственность за этого человека и перевод его сюда. В феврале он написал мне письмо, в котором просил освободить его от обязанностей, исполняемых в общине, и перевести в Санта-Фе. Он обошел при этом своего начальника, поэтому я вернул его письмо в общину, порекомендовав приучить этого человека к дисциплине. А несколько недель спустя я получил указание перевести его в Центр. Я был удивлен, но тем не менее подчинился. Вот и все, что я знаю о Кристофере Мандштейне.

Магнус поднял указательный палец:

— Минутку, Кирби! Вы же начальник округа. Кто вам дает инструкции? И как вы можете помимо своей воли осуществлять переводы?

— Инструкции исходили из более высокой инстанции.

— Трудно в это поверить, — съязвил Магнус.

Несмотря на всю тяжесть своего положения, Мандштейн с интересом прислушивался к этой перепалке между высокопоставленными лицами. Он и сам никак не мог понять, какими судьбами очутился в Санта-Фе. Теперь же выяснилось, что и другие этого не знали.

Кирби стоял на своем:

— Инструкция исходила из источника, о котором мне не хотелось бы говорить.

— Вы заставляете сомневаться в вашей искренности, начальник Кирби! — воскликнул Магнус.

— А вы злоупотребляете моим терпением, Магнус, — отрезал Кирби.

— Мне просто очень хочется знать, кто заслал к нам этого шпиона.

Кирби тяжело вздохнул.

— Ну хорошо, — сказал он. — Я открою вам все: инструкция исходила от самого Форста. Именно Ноэль Форст позвонил и сказал, что ему хочется видеть Кристофера Мандштейна в Санта-Фе.

Допросы на этом не прекратились. Мандштейна просвечивали другие эсперы, пытаясь проникнуть сквозь блокаду памяти. Но успеха не добились. Пустили в ход медицинские препараты. Мандштейну ввели лошадиную дозу сыворотки правды и допрашивали, допрашивали без перерыва. Его вынудили раскрыть всю свою душу, обнажить все слабости и дурные наклонности. Но ничего определенного не нашли. Четыре часа в регенерационной ванне тоже не дали результата, если не считать того, что Мандштейна превратили в полутруп, который уже нельзя было даже допрашивать.

И та, и другая сторона дошли чуть ли не до исступления. Мандштейн готов был признаться даже в том, чего не совершал. И признался-таки, чтобы обрести наконец покой. Но эсперы вновь просветили его и уличили во лжи и трусости. Он понял, что каким-то образом попал в руки врагов Братства и заключил с ними договор, который и выполнил, не подозревая об этом. Его очень беспокоило то, что некоторая часть воспоминаний совершенно стерлась.

Понял Мандштейн и то, что песенка его спета. Они не оставят его в Санта-Фе. Его мечте о бессмертии пришел конец. Они вышвырнут его. Он скоро состарится и будет оплакивать свою судьбу. Хорошо еще, если они оставят ему жизнь. А то ведь могут и убить или посадить в его плоть зерно разрушения.

В тот декабрьский день падал легкий снежок. Кирби вошел в камеру, чтобы сообщить заключенному о его участи.

— Вы можете идти, Мандштейн.

— Идти? Куда?

— Куда хотите. Ваше дело окончено. Вас признали виновным, но учли, что вы действовали против своей воли и разума. Вы оказались жертвой чьих-то козней. Из Братства вас изгоняют, но никаких других мер против вас предпринимать не будут.

— Это означает полный выход из Братства?

— Не обязательно. Все зависит от вас. Если вы захотите присутствовать на песнопениях в общинах, мы не откажем вам в утешениях веры. Но занимать должность в Братстве вы теперь не можете. Я очень сожалею, Мандштейн, что все так вышло.

Мандштейн тоже сожалел о случившемся, хотя и почувствовал большое облегчение. Они не собираются его наказывать. Он ничего не потерял, кроме перспективы вечной жизни, которая, по правде говоря, весьма туманна. Что ж, с карьерой форстера покончено, но ведь есть другие секты, где можно выдвинуться.

Его отвезли в город, дали немного денег и предоставили самому себе. Мандштейн сейчас же отправился в ближайшую общину лазаристов, которая находилась, как выяснилось, в ста милях от Санта-Фе, в Альбукерке.

— Мы вас ждали, — сказал ему один из лазаристов, облаченный в ярко-зеленую рясу. — Я получил указание немедленно сообщить начальству, если вы появитесь.

Мандштейн не особенно удивился, когда ему предложили лететь в Рим ближайшим рейсом. Расходы на поездку лазаристы взяли на себя.

В Риме его встречала женщина с искусственными веками. Она не была известна Мандштейну, но посмотрела на него с улыбкой, как на старого знакомого. Сев в машину, они выехали за город и вскоре достигли виа Фламиниа. Там, в одном из коттеджей, Мандштейн приветствовал крупный коренастый лазарист с красным носом:

— Добро пожаловать! Вы меня помните?

— Да как вам сказать… Впрочем… конечно же… помню.

В этот момент к нему действительно начали возвращаться воспоминания. Закружилась голова. В прошлый раз в этой комнате с ним беседовали трое еретиков. Один из них угощал его вином и предложил пост в движении, а он, в свою очередь, согласился на засылку в Санта-Фе. Рыцарь крестового похода! Воин Света!

— Вы хорошо сделали свое дело, Мандштейн, — сказал еретик масляным голосом. — Мы, правда, не думали, что вас так быстро разоблачат. Но кто мог знать обо всех этих предосторожностях? Мы смогли вас обезопасить только от эсперов, и довольно успешно, в чем вы убедились. Как бы то ни было, ваша информация оказалась очень ценной для нас.