Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

Саламан кивнул и рассмеялся.

Мальчик но имени Тикхарейн Туэрб прикоснулся к блестящему талисману Гнезда-хранителя и произнес:

— Если бы он только мог показать нам Королеву, Чиа Креун! Может, с его помощью нам удастся ее увидеть? Например, если одновременно использовать и талисман, и внутреннее око.

— Она находится слишком далеко, — сказала девочка. — Внутреннее око не способно преодолеть такое большое расстояние.

— Тогда мы можем попробовать сношение.

Чиа Креун фыркнула:

— Что тебе известно о сношении, Тикхарейн Туэрб?

— Достаточно. Ты же знаешь, что мне уже девять.

— Сношение можно начинать с тринадцати.

— Тебе всего лишь одиннадцать. Но ты ведешь себя так, словно тебе все это известно.

Она стала тщательно приглаживать свой мех.

— В любом случае я знаю гораздо больше тебя.

— Может быть, о сношении, но не о Гнезде-правде. В любом случае эго не приведет нас никуда. Послушай, а что если я возьму своим органом осязания Гнездо-хранитель и мы с тобой снесемся прямо здесь, перед алтарем…

— Ты шутишь.

— Я серьезен! Серьезен!

— До наступления соответствующего возраста сношаться запрещено. Кроме того, мы не знаем, как это делается. Пока жрица не покажет нам, мы…

— Ты хочешь увидеть Королеву или нет? — презрительно спросил Тикхарейи Туэрб.

— Разумеется, хочу.

— Тогда какое тебе дело до того, что должна нам показать жрица? Жрица для нас ничего не значит. Это устаревший путь. Все заменила Гнездо-правда. А талисман на моей груди является носителем Гнездо-правды. — Он погладил кусочек джикского панциря. — Кандалимон сам говорил: если я его возьму и мы снесемся — и если все соберутся вокруг нас, распевая молитвы — может, Королева явится нам или мы предстанем перед ней…

— Ты правда так считаешь?

— Лучше попробовать, ведь так?

— Но… сношение…

— Хорошо, — сказал он. — Я разыщу кого-нибудь постарше, кто может научить меня, как сношаться. И тогда я и она сможем увидеть Королеву, а ты можешь поступать как пожелаешь.

Он повернулся, как бы собираясь уйти. Чиа Креун коротко вздохнула и потянулась к нему:

— Нет… подожди… подожди, Тикхарейн Туэрб…

Фа-Кимнибол должен был отправиться в Доинно в ближайшие два-три дня, как только будет готов его караван. В тот вечер, Саламан давал в его честь прощальный обед. Днем завывал мрачный ветер, в оконные стекла громко стучал град. Град был и прошедшей ночью — твердые небольшие шарики, которые резали, жалили и жгли, словно искры пламени. Но днем он был даже более неистовым. На востоке небо потемнело, что предвещало снег.

Времена года менялись и теперь темнело рано. В город Джиссо пришли первые бури надвигавшейся зимы.

Для Саламана приближение суровой погоды означало наступление трудных времен. Все было как прежде, но только с каждым годом чуть хуже. С возрастом он терял жизнерадостность. С возвращением черных ветров его настроение, от природы меланхоличное, становилось год от года мрачнее. Накануне вечером иссякла последняя капля его терпения — теперь он был воплощением раздражительности. Основной удар пришелся на самых близких, поэтому они стали осторожнее. Его избегали все и вся: даже Фа-Кимнибол, его почетный гость, его любезнейший и дорогой друг, занимавший в этот вечер место — о котором так мечтал много лет назад, — рядом с королем, несмотря на Чхама, несмотря на Амифина.

— Клянусь Преобразователем, этот ветер прорывается сквозь стену, — произнес Фа-Кимнибол, когда им подавали жареную ногу тандибара. — Я забыл, какая погода бывает здесь зимой!

Саламан, с красными от изрядного количества принятого вина глазами, налил себе очередной стакан. Замечание Фа-Кимнибола прозвучало словно пощечина. Король повернулся и свирепо на него посмотрел.

— Ты соскучился по спокойному климату в Доинно? Ведь там совсем не бывает зимы? Ну что же, ты очень скоро окажешься дома.

Истинной зимы, племя в дни Венджибонезы, не знало. Этот город укрывался между горами и морем, в зоне благоприятного климата, где прохладный сезон был мягким и непродолжительным, а самое худшее, что он приносил, — кратковременная полоса дождей. И в Доинно, расположенном на далеком юге, круглый год было тепло. Но город короля Саламана, несмотря на то что укрывался в древнем кратере мертвой звезды, с восточной стороны был открыт для резких ветров, которые в конце года дули из сердца континента, где Длинная зима до сих пор полностью не ослабила своей хватки.

Непродолжительные зимы в Джиссо могли быть жестокими. Когда дули ненастные ветры, деревья сбрасывали листву, а земля становилась сухой и бесплодной. Урожаи гибли, домашний скот худел. Иногда, но это было нечасто, выпадал снег. В такую ветреную пору горожане становились раздражительными и апатичными. Они полностью теряли великодушие, а злость становилась всеохватывающей: между друзьями и супругами возникали ожесточенные споры, порой даже с приме пением силы. Несмотря на то что это длилось лишь несколько недель, все постоянно молились об окончании сезона, как молились их предки об окончании Длинной Зимы.

— Будет еще хуже, — мрачно пообещала жена Саламана Фалойн. — Принц, вы счастливчик, что уезжаете. Последующие несколько недель будут напоминать возвращение Длинной Зимы.

— Уймись, — грубо оборвал ее Саламан.

— Милорд, вам известно, что это правда. Этот ветер — лишь начало!

— Женщина, ты угомонишься? — проорал Саламан. Он с такой яростью хлопнул ладонью столу, что находившиеся на нем стаканы и столовые приборы подпрыгнули и немного вина пролилось.

— Она преувеличивает, — сказал он Фа-Кимниболу. — Потому что с возрастом холодная погода стала тревожить ее кости, расшатывая ее здоровье. Но я тебя уверяю, что испытание ветрами здесь длится лишь несколько недель, иногда выпадает немного снега, но потом снова приходит весна. — Он расхохотался — это был тяжелый, неестественный смех, стоивший ему небольшой резкой боли между ребрами. — Мне нравится смена времен года. Меня это освежает. Я не хотел бы жить там, где погода всегда неизменно прекрасна. Но, разумеется, я сожалею, если с наступлением холодов ты, кузен, будешь испытывать какие-либо неудобства.

— Ничего подобного, кузен, я могу мириться с похолоданием.

— Наша короткая зима вовсе не такая уж жестокая. Правда? Правда? — Король обвел взглядом присутствовавших за столом. Чхам кивнул, потом кивнул Амифин а за ним и все остальные, даже Фалойн. Его настроения им были слишком хорошо известны. Снова налетел дикий порыв ветра. Саламан почувствовал очередной приступ гнева, но постарался его сдержать.