Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

Собрание закончилось без какого-то определенного решения.

Другого выбора, кроме подчинения приказу джилли, не существовало, и все прекрасно понимали это.

В полдень, на второй неделе после предъявления ультиматума, Лоулер стоял у дамбы между верфью Делагарда и электростанцией джилли и наблюдал за тем, как меняется цвет залива в лучах полуденного солнца.

А там, внизу, плавала Сандира Тейн. Она подняла голову, взглянула на него и приветливо кивнула. Вальбен ответил ей и помахал рукой. Ее длинные стройные ноги мелькнули в воздухе — она сделала резкий прыжок. Тело Сандиры изогнулось и скрылось под водой.

Какое-то мгновение над поверхностью белели ее мальчишеские ягодицы, затем она стремительно стала погружаться все глубже, стройное, обнаженное, загорелое видение, уплывающее все дальше и дальше от берега.

Лоулер, не отрывая взгляда, следил за ней до тех пор, пока Сандира окончательно не скрылась из вида. «Она плавает, как джилли, — подумал он.

— Тейн не всплывает на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха, в течение трех-четырех минут… Вероятно, она вообще может не дышать?.. Мирейль тоже была отличной пловчихой», — неожиданно вспомнил Вальбен.

Он нахмурился. Его удивило, что давно ушедшая жена вдруг вновь появилась в воспоминаниях. Лоулер не думал о ней уже много лет, но тут же припомнил, как она пришла к нему во сне прошлой ночью после очередной выпивки. Да, Мирейль… Господи! Какая древняя история…

Она почти воочию предстала перед ним. Ему снова двадцать три. Вальбен — новый молодой врач, и Мирейль, белокурая, светлокожая, крепко сбитая, с широкими плечами и бедрами, с несколько широковатой нижней частью тела — словом, женщина, напоминающая мощный, хотя и небольшой, реактивный снаряд с округлыми формами, мускулистая и сильная. Однако Лоулер почему-то никак не мог отчетливо представить ее лицо. Вообще не мог его вспомнить…

Мирейль действительно была великолепной пловчихой. В воде она двигалась, словно мощно летящее копье. Казалось, ее тело не знает усталости и может находиться под водой целую вечность. Хотя Вальбен и сам выделялся силой и энергией, но ему всегда приходилось напрягать до предела ресурсы организма, чтобы не отстать от нее во время их совместных заплывов. В конце концов Мирейль обычно останавливалась, поворачивалась, смеясь, и ждала его. Он подплывал к ней, крепко сжимал в объятиях и долго удерживал, не отпуская.

И вот они вновь плавали вместе. Вальбен приблизился к ней, и она раскрыла свои объятия. Вокруг них плескалось множество маленьких блестящих существ, гибких и дружелюбных.

— Нам следует пожениться, — сказал Лоулер.

— Неужели?

— Да!

— Гм… Жена врача… Никогда бы не подумала, что стану женой врача. — Она заразительно рассмеялась. — Кому-то же надо ею быть.

— Нет, нет, никому не надо. Но мне хочется, чтобы ею стала ты.

Мирейль оттолкнула его и поплыла дальше.

— Попробуй поймать меня, и тогда я выйду за тебя, — задорно крикнула она.

— Это нечестно. У тебя преимущество… Ты раньше начала заплыв.

— Ну да! У тебя все всегда нечестно! — шутливо огрызнулась она.

Он широко улыбнулся и поплыл за ней, напрягая все силы, используя все резервы энергии организма. На этот раз Лоулер догнал ее где-то посередине залива. Причем он не мог сказать уверенно, произошло ли это потому, что ему пришлось превзойти самого себя или Мирейль позволила поймать ее. «Скорее всего, и то и другое вместе», — решил Вальбен.

Что ж, теперь у врача есть жена.

— Ты счастлива? — спрашивал он.

— О, да, да…

— И я тоже.

Крепкий брак. Так Лоулер, по крайней мере, предполагал. Но Мирейль не находила себе места. Она приплыла на Сорве с другого острова, теперь ей хотелось поехать еще куда-нибудь, повидать мир, он же привязался к Сорве, да и его врачебные обязанности играли в этом случае немалую роль. Вальбен даже не подозревал, насколько велика в его жене страсть к путешествиям. Ему казалось, эта тоска по другим островам — лишь очередной этап ее жизни. Все пройдет, как только устроится их семейная жизнь.

И вот — другая сцена из прошлого… В гавани, через одиннадцать месяцев после их свадьбы… Мирейль садится на межостровной паром Делагарда, направляющийся на Морвендир. Она оборачивается, чтобы бросить последний взгляд на пирс и помахать рукой на прощание. Но без улыбки, столь обычной для нее. Не улыбнулся и Лоулер, неуверенно ответив на прощальный жест. Затем она отвернулась, и… все кончилось.

Вальбен больше никогда не слышал о ней и не получал никаких известий. Все это случилось двадцать лет назад. Он только надеялся, что Мирейль нашла свое счастье. Пусть у нее все будет хорошо, где бы она ни жила.

Вдали Лоулер увидел стайку летающих скиммеров, выпрыгивающих из воды и резко взмывающих в воздух. Их чешуя отливала различными оттенками красного и золотого цвета, подобно драгоценным камням из тех сказочных историй, которые он читал в детстве. Ему никогда не приходилось рассматривать такие камешки — ничего подобного не существовало на Гидросе. Но невозможно было вообразить нечто более прекрасное, чем эти летающие рыбешки в мгновение полета на закате солнца. А что может быть чудеснее вида залива Сорве, исполненного вечерними красками?! Какой удивительный летний вечер!

Правда, бывали и другие времена года, когда воздух совсем не отличался такой мягкостью и приятным теплом, — те сезоны, когда остров находился в полярных водах и над ним проносились черные бури и ледяные дожди со снегом. Придет пора, когда бураны станут настолько частыми, что редко кто отважится дойти даже до берега залива, чтобы половить рыбы или набрать водорослей. Тогда всем придется питаться сушеным мясом морских животных и мукой из водных растений или их высушенными побегами. В такие периоды все население острова собирается в своих вааргах и с нетерпением узников ожидает возвращения в теплые широты. Но летом! Ах, это лето, когда Сорве проплывал по тропическим водам! Нет ничего прекраснее этого. Изгнание с острова как раз в середине такого чудесного времени делало это наказание еще более мучительным: у них отбирали лучший период года.

«Увы! Такова участь человечества с самого начала его существования, — подумал Лоулер. — Одно изгнание за другим, начиная с библейских времен».

Поглядывая на залив во всей его изумительной красе, Вальбен ощутил резкую боль утраты. Его жизнь на Сорве уходила безвозвратно, мгновение за мгновением. Но и тот странный восторг при мысли о новой обстановке в каком-то другом месте, тот восторг, что ощутил он в первую ночь, еще не совсем прошел. Правда, теперь это было не нечто постоянное, а лишь в отдельные минуты посещавшее его.