Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

Джонни покачал головой. Вокруг него плетется паутина. «Не слишком ли скоро, — подумал он. — Выходит, я явился сюда, чтобы служить игрушкой в руках политических сил и оказаться впутанным в дворцовые интриги. Я же хотел только одного — убежища, места, где мог бы восстановить свою истерзанную личность, человеческое достоинство и забыть годы, прожитые на Мульцибере».

Джонни наскоро проглотил завтрак, не переставая тревожиться. Он ввязался в игру, где мог поплатиться головой. Наконец, взяв себя в руки, он набрал номер Майры. Она появилась на экране, бодрая, с безмятежной улыбкой. Несколько минут они болтали о пустяках, прежде чем Джонни предложил встретиться и позавтракать во Дворце удовольствий.

— Встретимся через девяносто минут, — сказала она. — На девятом этаже перед обеденным залом.

— Договорились.

Он отключился и принялся одеваться, потом убил добрую четверть часа, взволнованно расхаживая по комнате. Затем Мантелл сбежал по ступенькам и нашел такси, которое доставило его во Дворец удовольствий.

Майра пришла на свидание с ним вовремя, минута в минуту, и они вновь заняли столик у окна, опекаемые услужливым официантом. На завтрак подали хлорелловый бифштекс с жареным диаманским картофелем и золотое ливресайское пиво. Столиком им служил кристаллический сосуд, в котором гордо и безмятежно плавала рогатая рыба. Мантелл и девушка говорили очень мало. Над обоими, казалось, нависла мрачная туча.

Наконец, Майра спросила:

— Сегодня утром тебе звонил Бен?

Мантелл кивнул и ответил:

— Хозяин, по-видимому, хочет привязать меня к себе, должно быть, его что-то привлекло в данных моей психопробы.

Она выпила весь бокал:

— Результаты психопробы восхищают каждого, кто с ними познакомился, Джонни. Одного мы не можем понять, с какой стати ты околачивался так долго на Мульцибере.

— Я же говорил тебе — стечение обстоятельств.

— Согласно психопробе, ты из породы людей, которые заставляют работать на себя любые обстоятельства. И отлично умеют выходить из любой передряги.

— Видно, у доктора Хармона старческий маразм, — возразил Мантелл. — Обычно обстоятельства работают не на меня, а против меня.

— Ты заблуждаешься. По данным характеристики, в тебе скрыта изрядная доля непреодолимого упорства. Прочтя отчет о твоей психопробе, Бен сказал:

«Этот парень не промах, — надо его приручить».

— Получается, во мне скрыты великие возможности, о которых я и не подозревал, — Мантелл был удивлен. Он вспомнил грязного небритого бродягу, слонявшегося по горячим пескам Мульцибера, заискивающе клянчившего у веселых симпатичных туристов стаканчик виски. Где же скрывалось приписываемое ему упорство все эти долгие годы?

На несколько мгновений наступила тишина. Мантелла одолевали сомнения.

Затем он сказал:

— Вчера вечером, перед тем как попрощаться со мной, ты сделала странный намек…

Она заметно побледнела.

— Это была просто шутка, — ответила девушка. — Или надежда…

Когда-нибудь, возможно, я расскажу тебе обо всем…

— Я не стану ввязываться в это. Свергать вождя, каким бы он ни был, последнее дело. Но я не буду тебя отговаривать. Думаю, отговорить тебя невозможно.

— Милый мальчик, — сказала она, вертя в руках пустой бокал. — Я хочу попробовать еще какого-нибудь пива. А затем мы устроим пятичасовое турне по другим залам Дворца удовольствий.

Они выпили еще по бокальчику и вышли. Майра позаботилась о чеке сама, и учтивый метрдотель понимающе кивнул.

Они зашли в кабину лифта и поехали на десятый этаж. Там они оказались в зале, отделанном черным ониксом и светлым агатом. Их голоса тонули в шумной какофонии звуков.

— На этом этаже восемь казино, — сказала Майра. — Все работают круглосуточно.

Она свернула в узкий проход, Мантелл последовал за ней. Коридор заканчивался комнатой размером с ту танцплощадку, на которой они были прошлой ночью.

Его ослепили мириады крошечных светящихся разноцветных огней, летающих в воздухе, словно снежинки. Шум, веселье обрушились на него.

Вокруг — богато разодетые стархевенцы.

— Большинство собравшихся — профессиональные игроки, — прошептала Майра. — Некоторые из них практически живут здесь, играя почти круглые сутки. Последний месяц Марку Чантеллу везло в рулетку, и он играл восемь дней без перерыва. Под конец Марк остался с двумя компаньонами, скормившими ему бушель таблеток луробрина, чтобы он держался на ногах.

Марк остановился, когда выиграл одиннадцать миллионов чипов.

Мантелл уважительно присвистнул:

— Бьюсь об заклад, что хозяину дворца он пришелся не по нутру!

— Хозяин дворца — Бен Зурдан, — сказала Майра. — А он не станет размениваться на мелочи. В конце игры он сам приезжал сюда поаплодировать Чантеллу. Таков уж Бен!

Мантелл с интересом оглядел переполненный зал. Вокруг стояли самые разнообразные игровые автоматы и механизмы, окруженные толпами игроков и болельщиков. Некоторые столики обслуживались роботами, другие привлекательными молодыми женщинами с мелодичными, завораживающими голосами и прекрасными манерами. В дальнем конце огромного казино Мантелл увидел ряд карточных столиков: там поджидали желающих учтивые распорядители, готовые предложить клиентам любую игру на выбор.

— Во что сыграем? — спросила Майра.

Мантеллу было безразлично.

— У меня голова кругом.

— Рулетка, ротовил? Или попытаем счастья в лучевые кости?

— Начнем отсюда, — сказал он, указывая на зеленую бязевую поверхность ближайшего игрового столика.

Здесь было не особенно людно. Четыре-пять щегольски одетых игроков собрались вокруг, изучая тщательно продуманную систему ямок и ловушек, сдерживающих свободно падающие кости и обеспечивающих выпадение выигрыша.

Руководивший игрой робот ждал, на его металлическом лице застыла механическая улыбка, сложная электроника вычисляла ставки, которые менялись каждую минуту.

Мантелл сосредоточенно нахмурился, наблюдая за доской. Потом он вытащил из бумажника десятичиповый банкнот и хотел было положить на стол, но Майра внезапно задержала его руку.

— Подожди ставить, — быстро проговорила она. — Сейчас что-то будет.

Мантелл обернулся. Он заметил, что в огромной комнате как-то сразу стало тихо. Все настороженно уставились на только что вошедшего человека.

Прибывший был довольно высок — не ниже шести футов восьми дюймов. Левую щеку пересекал рваный мертвенно-голубой шрам, резко выделявшийся на бесцветной коже. Худое тело облегали черно-белые, сверкающие блестками арлекинские рейтузы и серо-золотая рубаха. Сбоку, над левым бедром, зловеще мерцал прицепленный бластер. Он спокойно стоял у входа — и все смотрели на него.